Пригрезился, быть может, водяной,
Приснился взгляд — под осень омут синий,
Но, словно я по матери родной,
Теперь горюю над лесной пустыней.
И что с того, что зайца из куста
Лихой ошибкой принял я за беса,
Зато, как явь певучие уста,
Прослышал я в немолчном шуме леса.
Мне люди говорят, что ширь и даль
За лесом сердцу и глазам открылась,
А мне до слез лесной опушки жаль,
Куда ходил я, как дьячок на клирос.
Жаль белочью под елью шелуху
И заячьи по мелколесью смашки1,
Как на мальчишнике засевшую ольху,
Одетую в широкие рубашки.
Теперь — кругом большие груды слег,
И небо смотрит набожно и тихо.
Лишь стежки лис, наброшенные в снег,
Как поднизи2, забытые франтихой.
И надо мной, как сгаснет зимний день,
Лишь зверь теперь потужит из засады,
Что тень от облака да я, как тень,
Вдвоем бредем по дровяному складу.
А землякам, не глядя на мороз,
Приехавшим за бревнами на ригу,
Я покажусь с копной моих волос
Издалека похожим на расстригу.
1  Смашки (смахи) здесь: прыжки.
2) Поднизь — жемчужная или бархатная сетка на женском головном уборе.
Этот тонкий пожелтевший листок бумаги с чуть выцветающей фиолетовой машинописью однажды был обнаружен среди необработанного архива этнографических экспедиций 30-х годов... Чтение первых стихотворных строчек, подсказало имя автора: Сергей Клычков, ну, конечно, же, Клычков!
Стихотворение «Пригрезился, быть может, водяной...» было написано не позднее 1929 года, потому что оно вошло в изданный в 1930 году последний стихотворный сборник поэта «В гостях у журавлей».
С особой болью и пронзительностью звучит в нем тема бережного отношения к родной природе, как к «матери родной». Автору до слез жаль лесной опушки, «куда ходил (он) как дьячок на клирос». Быть может, речь идет о том самом Чертухинском лесе, который подступал прямо к дому поэта.
К сожалению, мы не знаем, как попал этот листок со стихотворением С. Клычкова в музей. Можно предположить, что оно было предложено к изданию в выходившем на родине поэта в 1925-27 годах журнале «Башмашная страна».
Тем более, что в ее последнем, третьем номере есть две публикации С. Клычкова: стихотворение «В багровом полыме осины» и отрывок из романа «Князь мира» (глава «Рысачиха»).
Можем ли мы утверждать подлинность этого машинописного автографа Клычкова? Проконсультировавшись с сотрудником ИМЛИ им. М. Горького С. И. Субботиным, я считаю: да, можем. На автографе есть авторские пометы, сделанные чернилами: цифры 24,25. Похожие пометки и машинопись встречаются и в архиве Клычкова, хранящегося сейчас у вдовы его сына Н. В. Клычковой.
Но, конечно, главное доказательство — сами стихи. Текст четырех первых четверостиший полностью совпадает с известными и опубликованными строчками. А вот три последних четверостишия в окончательной редакции подверглись авторской правке:
Как можно заметить, из окончательного варианта пропало обращение к землякам (стало: «мужикам»). А самая печальная потеря, происшедшая скорей всего, по цензурным соображениям, утраченная гениальная строчка: «И небо смотрит набожно и тихо», такая пронзительная и горькая, что щемит сердце.
Т. ХЛЕБЯНКИНА, зав. Домом-музеем С. Клычкова. |
