Прочитал «Сахарного немца» с великим интересом. Большая затея, и начали Вы её удачно. Первые главы волнуют; сказка Пенкина «Ахламон» безукоризненно сделана. Всюду встречаешь удачно сделанные фразы, меткие, пахучие слова, везде звонкий, весёлый и целомудренно чистый великорусский язык».
Максим ГОРЬКИЙ
Всю ночь фельдфебель Иван Палыч пролежал в ямке, рукой не пошевелил, головы не поднял!Только к самому свету как-то вдруг немцы оборвали стрельбу. Иван Палыч пролежал с полчаса в тишине, едва веря ей, в ушах продолжало греметь и грохотать, как будто в них катилась с большой бочкой телега.
Иван Палыч привстал на колени, отряхнулся от земли и широким крестом перекрестился на бровку:
- Отцу и сыну: солнышко вижу!
Поднялся на ноги и опять перекрестился; кругом и не узнаешь, словно кто за ночь подменил всю местность! Даже ям от разрывов не видно, припушило их пухлым снежком - и незаметно, только в окопном ходу вырван бок и разрушена стенка, и в этой окопной прорехе такая же тишина и чистота убелённая; Двина, как крыло прямое сизое, упавшее с неба в полуночи между немцем и нами, как вещий знак мира и тишины.
- Немец своё, а бог своё! - сказал вслух Иван Палыч. - Экая же благодать! Первое дело теперь доложиться, потому, чего бы не вышло!
Иван Палыч быстро зашагал по окопу. Как раз на полпути к блиндажу зауряд-прапорщика Зайчика должен быть пост. Но ни часового, ни караулки Иван Палыч не нашёл, в том самом месте замахнулось на него из-за окопа бревно, застывши над головой, а в прогале, в окопном ходу торчала из снега нога в солдатском сапоге с широкой казённой подошвой и вверх каблуком, на котором весело горела подкова.
Иван Палыч скосился в немецкую сторону и, пригнувшись к земле, прошмыгнул через яму. Больно заколотилось у него сердце.
Был человек - нет человека, легко тоже говорить да ставить похеры в чередовом листу! И то уж нарядной листок больше похож на кладбище, на котором спутались могилы и похилились набок кресты.
Видно, что в этой части окопов был самый сильный обстрел, как будто и в самом деле мстил с того света злополучный немец, неживыми глазами из двинской воды разглядев, в каком месте Зайчик схоронился в землянку.
Иван Палыч то и дело пригибался, держась за фуражку, перебегая в прорывах, и даже в расплохе, после сапожка с весёлой подковкой, проглядел Зайчков блиндаж, - как раз в этом месте торчали, как рёбра, обглоданные волками, столбы и подпорки окопной стены, и там, и тут зияли глубокие впадины от разрывов, а колышки, на которых ещё вчера висела перед окопом заградительная колючка на случай атаки, должно быть, убежали со страху, потому что духу от них никакого, косточки нигде не видно.
Только когда пробежал окопный прорыв и разогнулся, заметил прошибку и обернулся: посреди прорыва стояла землянка, запорошенная снегом, как бы присела она ещё ниже к земле и издали похожа была на могилу
Иван Палыч плюнул и пополз обратно, носом тыкаясь в снег.
- Главное, из-за чужого дела, а не ровен час, застрелют! Ну, да как-никак командир!
Подобрался он под бугорок и сначала было рукой махнул: Зайчиков блиндаж скособочило в три погибели, слева он ещё глубже подался в землю, справа ему выворотило стену и накренило её на блиндаж; от дверки только на петле щепка осталась, и сквозь заднюю стену в небольшой прогал, вырванный бомбой, мирно смотрит небо синим недрогнущим глазом.
Просунул Иван Палыч голову и только мыкнул: Зайчик неподвижно лежал в углу, прислонившись к сбитой набок стене, стена вот-вот завалится, а с потолка упёрлись в пол два переклада, из-за которых высунулась углом цементная плитка и выдавилась мясистая жёлтая глина.
Стол отбежал с середины к стене, видно, ища у неё приюта, но она навалилась на него
- Ваше высоко! Ваше высоко!- зашептал Иван Палыч, не попадая зуб на зуб. - Живы, аль нет?... Миколай Митрич, родимый, слышите что ль?..
Но Зайчик не шевельнулся. Разметалась под ним шинелёнка, и один сапог по колено уже завалило сверху песком.
Подобрался Иван Палыч на локтях к лежащему Зайчику и тронул его за рукав, рука подалась, тёплая, слышно было, как под кожей стучит кровь, перепуганная смертью, лицо бледное, только у мертвенных губ жалобно застыла тихая улыбка.
«А ведь жив! Жив! - радостно подумалось Иван Палычу. - Ей богу, только половину мёртвый! Скажу, голыми руками командира откопал!»
Примечание редакции.
В отрывке речь идёт об участии уроженцев д. Дубровки в Первой мировой войне. |
