Сегодня мы предлагаем вашему вниманию письма поэта Николая Клюева к нашему земляку Сергею Клычкову.
Надо помнить, насколько опасно в те годы было получать письма от ссыльного. Это налагало тень на адресата. Но Сергей Клычков, а потом его жена Варвара Николаевна еще долго получали эту корреспонденцию.
Вчитайтесь в эти документы человеческого горя, поймите душой, как обращался Клюев к Сергею Клычкову, словно к родному брату, уверенный, что ему не откажут в помощи. Он просил присмотреть за квартирой, прислать необходимые вещи, как просил бы самого близкого человека.
Сергей Клычков не раз присылал Николаю Клюеву деньги, одежду, продовольствие, чем спасал друга от голодного существования. Он хлопотал за Клюева в высоких инстанциях, заранее зная, что этим может погубить себя. Но человеческое чувство дружбы было выше самоспасительного бездействия.
С. А. КЛЫЧКОВУ
Колпашево, 12 июня 1934 г.
Дорогой мой брат и поэт, ради моей судьбы как художника и чудовищного горя, пучины несчастия, в которую я повержен, выслушай меня без борьбы самолюбия. Я сгорел на своей «Погорельщине», как некогда сгорел мой прадед протопоп Аввакум на костре пустозерском. Кровь моя волей или неволей связует две эпохи: озаренную смолистыми кострами и запалами самосожжений в эпоху царя Федора Алексеевича и нашу, такую юную и потому многое не знающую.
Я сослан в Нарым, в поселок Колпашев на верную и мучительную смерть. Она, дырявая и свирепая, стоит уже за моими плечами. Четыре месяца тюрьмы и этапов, только по отрывному календарю скоро проходящих и лёгких, обглодали меня до костей. Ты знаешь, как я вообще слаб здоровьем, теперь же я навсегда загублен.
Поселок Колпашев — это бугор глины, усеянный почерневшими от бед и непогодиц избами, дотуга набитый ссыльными. Есть нечего, продуктов нет, или они до смешного дороги. У меня никаких средств к жизни, милостыню же здесь подавать некому, ибо все одинаково рыщут, как волки, в погоне за жраньем. Подумай об этом, брат мой, когда садишься за тарелку душистого домашнего супа, пьещь чай с белым хлебом! Вспомни обо мне в этот час — о несчастном бездомном старике-поэте, лицезрение которого заставляет содрогаться даже приученных к адским картинам человеческого горя спец-переселенцев.
С. А. КЛЫЧКОВУ
Колпашево, 12 или 13 июля 1934 г.
Дорогой брат и поэт, получил твою телеграмму из Новосибирска — благодарю за нее и за твои хлопоты. Денег и посылки еще не получал (сегодня 13-ое июля.)» Жду от тебя письма. Прилагаю при сем два моих заявления, которые и прошу лично передать по назначению. Земно тебе кланяюсь, и целую ноги твои, плача кровавыми слезами — потрудись без шума и без посторонних глаз и ушей вручить мои заявления по назначению. Если же ты поделишься ими с кем-либо заранее, то знай, что провал обеспечен, ибо сейчас же все попадет в кружало 25 —Тверской бульвар и оттуда по всей Москве. Особенно постараются разные поэтические звезды. Говорю это со всей тревогой и серьезностью.
При личном свидании с Михаилом Ивановичем (т. е. с Калининым—прим. ред.) лучше всего было бы, если бы ты с первых же слов сам вслух прочитал ему заявление, а потом уже подал ему. Это очень важно. Нельзя ли поговорить с Молоковым или со Шмидтом или с матерью Дмитрова, наконец, с Верой Фигнер? Все эти люди меня знают. И аудиенции не пришлось бы ждать.
Открытка Клюева Клычкову
(почтовый штемпель; Колпашево, 04.08.34).
Получил перевод 30 руб. в самый разгар голода. Питался только хлебом и диким лесным чесноком. Земно кланяюсь. Заявления посланы ценным письмом в 50 руб. Как только получишь, извести телеграммой. Вся моя надежда связана с этим письмом и тихим с ним обращением без лишних свидетелей. Кланяюсь Варваре Николаевне, крестнику. Прощайте. Не забывайте.
Н. К.
С. А. КЛЫЧКОВУ
Колпашево. 18 августа 1934 г.
Дорогой Сереженька! Прими мою благодарность и горячий поцелуй, мои слезы за твои хлопоты и заботу обо мне. В моем великом несчастии только ты один и остался близ моего креста —пусть земля и небеса благословят тебя. Мое несчастие не человеческое, а какое-то выходящее изо всех понятий о бедах и страданиях. Уж очень я нелеп в среде ссыльных и поселенцев на р. Оби.
Лето я еще прожил, а страшная полярная зима меня доканает. Нужно иметь хотя бы 50 руб. аккуратно в месяц — за комнатушку и дрова, которые здесь, как это ни нелепо, дороги потому, что привезти их некому — у жителей нет лошадей. Милый мой, помысли, как раздобыть эти ежемесячные 50 руб.? Нельзя ли собрать, попросить кого? В своем отчаянии я ничего не могу сообразить. Но сейчас же по телеграфу пусть, кто может, помогут мне. Поговори с Леоновым, быть может, он пошлет немедля 50 руб. Квартира моя запечатана. Когда будет возможно и что только можно, нужно продать и деньги выслать телеграфом: но когда это — неизвестно. Крепко надеюсь, что ты, тщательно и любовно потрудясь, устроишь эти заявления — они писаны мною, как пишут с эшафота. Если будешь лично передавать, то проси в крайнем случае о смягчении моей участи. Уменьшения срока, перевода туда, где есть медпомощь и назначения мне хоть бы хлебного пайка. Прошу П. Н. Васильева о милостыне — ради моих песен! Целую его ноги за милосердие — передай ему. Неужели он пройдет мимо моей плахи -— только с пьяным смехом?
Кланяюсь Варваре Николаевне, Георгию. Так бы и стукнулся лбом перед кумой, наревелся бы досыта. Если зазимую, не знаю, где буду жить, придется в землянке, яме — где цинга и... конец. Но и за яму нужно платить. Спасите, кто может! Посылки от тебя не получил. 15 р. и 30 р. получил — благодарю. Прощайте! Простите все. Попроси В. Кириллова об оленьей шапке и об оленьих пимах. Родной мой — живи.
Жду письма. Помощи. Сердце мое ждать долго не может. Не забывай. Милый, родной, певучий, сладостный брат мой!
Напиши, как съезд писателей — я послал ему заявление, письмо. Нельзя ли узнать, как оно принято?
С. А. КЛЫЧКОВУ
Колпашево, 21 сентября 1934 г.
Весьма нуждаюсь в твоем письме, милый. Давно послал заявления, как ответ на твои телеграммы. Кланяюсь земным поклоном за твои труды и заботу Георгию. Скоро, вероятно, в конце октября, пароходы не будут ходить. Сообщение будет лишь телеграфом. Прощай Прости!
Н. К.
(Журнал «Новый мир», 1988 г. № 8).
Три года Николай Клюев писал семье Сергея Клычкова. Более двадцати писем адресованы супруге Сергея Антоновича Варваре Николаевне. Возможно, чтобы не привлекать к нему нежелательного внимания. И наш земляк проявил к его судьбе горячее сострадание.
|
