Дивный лес стоял по обеим стронам дороги. Над корнями берез рдели капельки собранной в горстку алой костяники. Где-то в вышине прокурлыкал журавль. Мы шли по лесной дороге, поднимаясь все выше. А на юру расступился лиственный коридор, обнаружив светлую улыбчивую поляну, как бы давая глазам охватить даль, отдохнуть от суеты осинников и сумрачности еловых посадок.
И невольно вспомнились строки из стихов Сергея Клычкова «есть на юру чудесная полянка...» Не здесь ли выпевались лучшие его строки? Не здесь ли он хотел отпраздновать свое сорокалетие в гостях у журавлей? Помнит ли окрестный лес своего певца и защитника, «журавлиного гостя»?
Если подольше побродить по окрестностям деревни Дубровки, непременно забредешь в приболотную низину, где светлый мох причудливой сетью поднимается по ветвям темных елей, где все дышит сказкой и тайной... Так и кажется, что из-за моховой завесы выглянет заспанный леший: так глухо, так дико вокруг, будто не под Москвой все это видишь, а за тридевять земель... Не в этой ли сказке природы кроется загадка образов, созданных Сергеем Клычковым? Образов, за которые так травила его рапповская критика.
Изрядно побродив по лесу, мы возвращаемся в Дубровки. На улице много народу: ждут автолавку. Троих из компании узнали быстро. Хотя они давно уже не дубровские, а столичные жители.
Дочь поэта Евгению Сергеевну Клычкову бросилась обнимать старушка — Евдокия Макаровна Гаврилова. Всплакнула, вспоминая свою родню и самого Сергея Антоновича. Группа однесельчанок окружила троюродных братьев поэта — Валентина Алексеевича и Виталия Алексеевича Клычковых. Восклицания, расспросы. И тут же воспоминания:
— Сергея Антоновича помним все хорошо. Он часто в город ходил вдоль нашего посада. Волосы у него были черные, длинные. А глаза синие-синие. Ходил часто босиком. Или идет с супружницей своей, значит, а собака сзади сумку несет. Здоровая была черная собака, ну как теленок.
А потом несколько человек вызвались пойти вместе к дому, где жила семья Клычковых, который помнит и Евгения Сергеевна. Дом сохранился, хотя по стенам обозначились трещины.
Беда в том, что дом многие годы принадлежал не району, а Управлению социального обеспечения Мосгорисполкома, не имевшему средств на его ремонт. Сыграли свою роль и годы молчания. Дом до сих пор не наш, а на балансе МХТИ имени Менделеева. Дубровки не считали историческим местом, хотя здесь жил не только Сергей Клычков. У него гостили скульптор Сергей Коненков, поэт Сергей Есенин, Михаил Пришвин. Но не пролегла сюда народная тропа...
Правда, дважды по своему почину работники районной газеты, отдела культуры и литературное объединение провели в Дубровках праздники поэзии в день рождения поэта, дважды собирались на памятные вечера в Талдоме. Выступили у нас литератор, автор вступительной статьи к сборнику Клычкова «Стихотворения» Николай Васильевич Банников, член-корреспондент АН СССР Никита Ильич Толстой, литературоведы Александр Иванович Михайлов и Сергей Иванович Субботин. Но по-настоящему именно на родине поэта нам только еще предстоит подготовить большой праздник к 100-летию.
Этим сейчас и озабочена созданная райкомом партии юбилейная комиссия.
А пока... Поднявшись на третий этаж пристройки, видишь обрушенные стропила чердачного перекрытия, как обточенные ветром ребра. Ветер поднимает пыль и голубиный пух, разнося их по комнатам, засыпанным штукатуркой. Всюду — запустение. Потребуется приложить немало умения, чтобы вернуть дому вид, какой он имел при своих первых хозяевах. (Возвел его отец поэта из кирпича, обожженного в мастерской, построенной специально для этой цели).
Из окон был прекрасный вид на сад и приречный дол, на речку, расшитую белым кружевом лилий. Увы, теперь на месте речки лишь мелкая канава — плод рабочего рвения мелиораторов. Удастся ли нам вернуть первозданную красоту природе, окружавшей родину поэта? Не из легких задачка. Вот такие, значит, пенаты.
Мы все вместе думаем, что еще можно сделать для спасения дома, для сохранения памяти о невинно загубленной судьбе поэта? Что можно успеть до столетия? Уже готова проектная документация на реставрацию дома, заключен договор с одним из кооперативов на подрядные работы. Так что многолетние усилия общественности начинают давать плоды.
Евгения Сергеевна вспомнила страшную ночь 31 июля 1937 года, когда машина — «черный ворон» — увезла отца навсегда. До сих пор она не знает, где ею могила, какими были последние дни его жизни. Сергею Антоновичу Клычкову «дали» десять лет без права переписки. Что фактически означало расстрел. Но родные тогда не знали этого.
Реабилитирован Сергей Клычков посмертно в 1956 году. Вместе с ним были уничтожены и его книги. Земляки не читали их. В каждой строчке писателя — огромная любовь к нашему краю, боль за мужиков, гибнущих зазря на царской войне, за солдатских вдов, не имеющих сил дожать ржаной клин, увезти с полосы последние снопы. Боль за свою деревню, у которой отобрала мужиков первая мировая война, и «пошла на урон сторона».
У Клычкова встретишь образ журавлей, уносящих с поля боя под крылом загубленные трудные солдатские души. В романе «Князь мира» Сергей Клычков создает образ села Скудилища, жители которого доведены барыней Рысачихой до полного нищенства.
И вот эти книги младший брат писателя Алексей Антонович Сечинский носил по высоким инстанциям, просил переиздать. И все время наталкивался на отказ. А в одном уважаемом издательстве редактор ответил: «Никогда, ни при какой погоде».
Погода, к счастью, изменилась. Но кто теперь ответит за то, что и после посмертной реабилитации тридцать лет замалчивалось имя писателя? Это ли не духовный разбой? Ограбили этим не только нас, земляков, но и русскую литературу. Ведь Сергей Клычков — наша гордость, наша слава, наша боль...
На счастье, для Талдомского района подобрали в обкоме партии хороших шефов — издательство «Художественная литература». К его руководителям и партийной организации обратились мы в 1979 году с ходатайством исправить вопиющую несправедливость по отношению к литературному наследию нашего земляка.
Непросто было найти даже один экземпляр его книг для издательства, у родственников попросили под честное слово. И нашей редакционной машинистке пришлось отстукать самой более двухсот страниц текста.
Знаем, что книга проходила по издательским этажам непросто.. Потому что шел 1980 год и до апрельской оттепели было далеко. Целых пять лет шла книга к читателям. И — наша взяла! Сразу же за ней был издан сборник стихов в издательстве «Современник». И, наконец, в «Советском писателе» три романа под общим названием «Чертухинский балакирь» — это уже в 1988-м. Спасибо издателям, спасибо перестройке. Она вернула незаслуженно забытое имя.
Читая произведения Сергея Клычкова, учишься у него до боли сердечной любить землю, на которой живешь, нашу красавицу речку Дубну, леса и луга, печалишься печалью великого заступника трав и деревьев, певчих птиц и лесных зверей. Но и сейчас еще нет книг о Сергее Клычкове. Мало известна его биография.
Родился он в деревне Дубровки в 1889 году в семье башмачника-кустаря. Вот как он пишет об этом:
Была над рекою долина,
В дремучем лесу у села.
Под вечер, обирая малину,
Под ней меня мать родила.
Ах, верно, с того я и дикий,
С того-то и песни мои —
Как кузов лесной земляники
Меж ягод с игольем хвои...
Писать стихи Клычков начал еще в детстве. Удивлял учителей своими способностями. На одиннадцатом году отец отвез Сергея в Москву в реальное училище. Но, перепугавшись золотых эполет учителей и нарядных городских детей, будущий поэт провалился па экзаменах, за что отец нещадно избил его. Случайно мимо проходил владелец училища И. Фидлер и спросил: почему же так плачет мальчик? Предложил отцу привести сына завтра снова на экзамен. На другой день Сергей сдал все на «пятки» и был зачислен на бесплатное обучение.
В юношеском возрасте Сергей Клычков познакомился со скульптором Сергеем Тимофеевичем Коненковым. Бывал в его студии, а во время революции 1905 года сражался на баррикадах в боевой дружине. Ею командовал Коненков.
В Москве Сергей Клычков познакомился и подружился с поэтами Секргеем Есениным, Николаем Клюевым, Сергеем Городецким.Все они высоко ценили его литературный дар. В трактате «Ключи Марии», написанном в 1918 году, Сергей Есенин назвал Клычкова истинно прекрасным народным поэтом. По словам Есенина, Клычков был первым среди русских поэтов, осознавшим значение революционной бури 1917 года.
Клычков увидел, говорил Есенин, что «Земля поехала», что мир устремился к новым берегам. Опалила душу поэта кровавая мясорубка первой мировой войны. Вернувшись из битвы, он хочет забыть о ней, он идет слушать молитвы лесных печальниц — ив, но память вновь обращается к тяжким годам, к невозвратимым утратам:
Гляжу я, как туманы
Плывут с сырой земли
Ко всем погибшим рано.
Почиющим вдали,
Как брезжит в высях лунных
Нездешней вестью свет
О всех забытых, юных,
Кого уж больше нет...
В 1922 году Клычков стал работать в редакции журнала «Красная новь» и издательстве «Круг». Правил рукописи начинающих писателей, был редактором собрания сочинений Всеволода Иванова.
В двадцатые годы один за другим выходят три романа Сергея Клычкова: «Сахарный немец» — о годах первой мировой войны, «Чертухинский балакирь», «Князь Мира». Задумал он написать деиятикнижие. Последним должен был быть роман о революции.
Руководящая верхушка РАППа подозрительно относилась к писателям из крестьянства. Они травили Есенина, Клюева, Клычкова, Орешина. Особенно старался критик Осип Бескин, написавший о Клычкове статью «Бард кулацкой деревни». Он ставил в вину поэту все. «Вы восхищаетесь великолепным владением Клычкова народным словом? — восклицает Бескин. — Так не забывайте, что и «богатырский эпос», и чарующая увлекательная фантастика, и «богатства породной поэзии» — это не просто «сокровищница» народного духа, не забывайте, что они к нам просочились через российское самодержавие».
Природа? Клычков — тонкий лирик русской природы? Так знайте, что природа — символ кулацкого накопительства. Ну и самый главный грех: у Клычкова часто звучит—«Русь», «Русь», «Русь»... Это самое неприемлемое для рапповского критика.
Роман «Чертухинский балакирь», написанный в сказовой манере, с его фантастическими героями, вызвал особенно яростные нападки, свирепую травлю на страницах печати. Когда сейчас читаешь злобные оскорбления в адрес Сергея Клычкова, трудно представить, как это можно было пережить. И тогда становятся понятны написанные им горькие строки:
Моя душа дошла до исступленья
У жизни в яростном плену,
И мне теперь не до заливистого пенья
Про соловья и про луну...
Или такие:
Меня раздели донага
И достоверней были,
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили.
Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти...
И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя.
Писатель отстаивает свое право писать о том, что он хочет: «Не толкайте :в спину литератора — не хлебная очередь, а тем более не делайте из него прежде времени литературного смертника». Он говорит: «Я как писатель целиком обязан всем революции, перекроившей тихого лирика в романиста с планами». Ни в одном из своих произведений он не сказал неправедного слова.
Но травля продолжалась. Сборник «В гостях у журавлей» — последнее его оригинальное произведение. В тридцатых годах ему разрешено было заниматься только переводами.
В расцвете творческих сил Сергей Клычков стал литературным смертником. Полны отчаяния строки его стихов;
Ни избы нет, ни коровы,
Ни судьбы нет, ни угла,
И душа к чужому крову,
Как батрачка, прилегла.
Но, быть может, я готовлю,
Если в сердце глянет смерть,
Миру новому на кровлю
Небывалой крепи жердь.
В 1937 году навсегда замолк голос прекрасного русского поэта. Нет прощения злодеяниям Сталина и его опричников, отнявшим у нас нашу гордость и славу.
В августе прошлого года в журнале «Новый мир» опубликованы письма из ссылки из Нарымского края поэта Николая Клюева своему другу Сергею Клычкову. Это крик отчаяния, крик о спасении. И потом признание Клюева: «Только ты один остался у моего креста». А переписываться со ссыльным в то время было очень опасно.
Но изменились времена, и вновь на наши книжные полки встали книги Сергея Клычкова, которые учат любви к Родине, народу, ко всему живому на земле. Как не уничтожить русский народ, так не замолчать талантливых произведений Сергея Клычкова.
Л. СОБОЛЕВА,
(Наш корр.). |
