Алексей Антонович Сечинский много лет своей жизни посвятил пропаганде творчества своего старшего брата Сергея Клычкова, незаконно репрессированного н расстрелянного в 1937 году. Но в годы застоя он не смог добиться ни переиздания книг поэта, ни возвращения его имени народу.
Когда он обратился в 1974 году в редакцию нашей газеты, мы постарались сделать все возможное для возрождения имени Сергея Клычкова на его родине. В знак благодарности Алексей Антонович подарил редакции рукописную книгу своих воспоминаний. Сегодня мы предлагаем отрывок из нее.
Алексей Антонович не дожил до того времени, о котором мечтал. Но его усилия по пропаганде творчества брата не пропали даром и очень помогли нам, землякам, добиться переиздания книг Сергея Антоновича.
При входе в наш кирпичный дом в деревне Дубровки росли три высоченных тополя. Кроме них, по краям сада росли березы, осины, клены, рябина, липа.
От дома дорожка вела в деревню. Ее всегда посыпали песком, а по обеим сторонам дорожки росла пышная белая сирень, посаженная нашими отцом.
Против входа в дом была деревянная шестигранная беседка, а над ее окнами были красиво выполнены из дерева, наличники, напоминающие ручную вышивку на концах рушников, или кружева. Окружала эту беседку дорожка, ведущая в угол сада, где у нас была зеленая беседка из сросшихся ветвей акаций. От травяной беседки дорожка вела к пруду. Она с обеих сторон была обсажена небольшими елочками, которые мой брат Сергей еще в 1913 году выкопал в лесу купца Землезы. За эти елочки объездчик подверг Сергея штрафу, но купец Землеза не разрешил объездчику Клюкину с него штраф взыскать. Вдоль елочной дорожки был пруд, в котором мы водили гусей и уток. |
Среди яблонь стояло примерно двенадцать пчелиных ульев. За ними смотрели летом отец или брат Сергей, который очень много читал о жизни пчел и имел хорошее руководство по пчеловодству автора Потехина.
С весны до осени вся наша семьи в течение целого дня и до поздней ночи находилась на работе в поле, в огороде или в саду. В беседках мы пили чай, обедали, ужинали, но чай был самым любимым застольем. К чаю подавали лепешки и сочни с творогом, пироги из ржаной муки со свежей капустой, оладьи. Любили яичницу на молоке, картофель, соленые и жареные грибы, мурцовку. Многое из того, что было на столе, мы выращивали в своем хозяйстве. Зачастую не было сахара, тогда чай пили с медом или с сухой малиной.
В теплые дни самовар подогревался возле дома сухими еловыми или сосновыми шишками. Дым от таких шишек был синевато-прозрачным и вместе с дымом вылетали из трубы огненные языки. Это зрелище в вечернее время на фоне молочного тумана, который зарождался над рекой Куйменкой, было особенно красиво. В синеватом небе проносились бекасы со звуками, похожими на звуки пастушьей трещотки, а в кочковатом болоте был слышен дергач (коростель) со своим скрипучим отрывистым кваканьем. В вечерний час, в пасмурную погоду керосиновая лампа «молния» и двадцатипятилинейная зажигались в беседке с кружевными наличниками над окнами. Свет от «молнии» проникал через окна» сквозь молочный туман. И со стороны Куйменки наша беседка казалась каким-то сказочным теремком.
В беседку вела лестница-площадка вышиной от земли метра на два. В жаркие летние вечера «молния» укреплялась на толстом сучке дерева в травяной беседке. Сук приходил в движение от частого перелета летучей мыши, которая гонялась за мошкарой, летевшей на свет лампы.
В этих беседках заканчивался наш трудовой день. Мы любили прослушивать здесь граммофонные пластинки с незабываемым голосом артистки Плевицкой, арии из опер Чайковского в исполнении Собинова, владимирских рожечников и много других песен и романсов.
Нам всем от мала до велика летом приходилось много работать в поле, в саду и на огороде. За день устанешь, но, бывало, послушаешь хорошую песню, замечательного оперного певца или прекрасные наигрыши владимирских рожечников, и вся усталость пропадает.
Мой брат Сергей Клычков артистически читал, и мы не раз просили его почитать стихи или прозу. Он любил читать Лермонтова, «Сказку о царе Салтане» Пушкина, «Тараса. Бульбу» Гоголя. Когда мы слушали его, испытывали какую-то задушевную родственность и долго потом вспоминали эти вечера. Это было время с 1908 по 1916 год.
Такие же вечера были и в годы первой мировой войны, когда Сергей приезжал с позиции на побывку.
А. СЕЧИНСКИЙ |
