Талант Клычкова-переводчика наиболее ярко проявил себя в начале 30-х годов. Правда, еще раньше, вероятно, перед первой мировой войной, вскоре после выхода в свет первых поэтических сборников (а всего их вышло семь) была у поэта попытка создать вольную обработку тюркской баллады "Манул и Харикли" ("В море волнами синея...") на рукописи которой, к сожалению, нет даты, зато указано место написания баллады: "деревня Дубровки" - родина поэта, находящаяся в Талдомском районе Московской области.
По воспоминаниям брата поэта, Алексея Антоновича Сечинского, всерьез заняться переводами Сергею Клычкову посоветовал Максим Горький, с которым его связывало давнишнее каприйское знакомство. Известен отзыв М. Горького - в письме автору от 31 марта 1925 года - о творчестве Клычкова, где он в первую очередь отмечает (после прочтения романа "Сахарный немец") "звонкий, веселый и целомудренно чистый великорусский язык".
Знаменательно, что именно в год рождения сына поэта - Георгия Сергеевича Клычкова (ставшего впоследствии известным языковедом, лингвистом, доктором филологических наук, профессором) журнал "Новый мир" в № 7-8 за 1932 год печатает поэму Клычкова из вогульского эпоса народов Сибири под названием "Мадур-Ваза Победитель" (Вольная обработка поэмы М. Плотникова "Янгал-Маа ("Тундра")) с предисловием самого Клычкова. На следующий год в издательстве "Академия" это произведение выходит отдельной книгой и еще раз переиздается Государственным издательством "Художественная литература" в 1936 году.
Высоко оценил этот труд известный литературный критик А.К. Воронский, отметивший, что в обработке Клычкова вогульский эпос стал выше "Песни о Гайавате", так как его "сюжет ценнее и мысль значительнее".
Другой, не менее знаменательной вехой в творчестве поэта, была вольная обработка С. Клычковым одной из глав киргизского эпоса "Манас", выпущенная в виде поэмы "Алмамбет и Алтынай" Московским Гослитиздатом в 1936 году. С. Клычков продолжил этот труд, дополнив его еще несколькими главами и назвав "Великий поход". К сожалению, 2 сентября 1939 года он был уничтожен согласно акту органами НКВД вскоре после ареста и расстрела Сергея Клычкова как "врага народа" в Москве, в день поминовения преподобного Сергия Радонежского.
Известен С. Клычков и своими переводами киргизской сказки XIV века "Эдыга-богатырь", напечатанной в журнале "Литературный Узбекистан" № 3 за 1935 год, а также переводами из поэмы башкирского поэта Булата Ишемгулова и марийских народных песен.
Особенно много переводил С. Клычков с грузинского. Здесь и отрывок из "Витязя в тигровой шкуре" Шота Руставели, и грузинские народные песни, и переводы стихов Акакия Церетели ("Дума"), Важа Пшавелы ("Ночь в горах", "Кто молодец?", "Песня"), Георгия Леонидзе ("Весна", "Конь возник", "С берегов Иоры", "Старые поэты", "Останкам Важа Пшавелы") - последние четыре стихотворения вошли в "Избранное" Г. Леонидзе, вышедшее в Тбилиси в 1958 г.
В 30-е годы переводы Сергея Клычкова неоднократно появлялись в известных популярных журналах "Новый мир", "Октябрь", "Красная новь", "30 дней" и др., в "Литературной газете".
Многие из них вошли в книгу стихов С. Клычкова "Сараспан. Обработки фольклора и переводы" (с предисловием С. Клычкова), выпущенную московским Госиздательством "Художественная литература" в 1936 году.
Нам еще только предстоит заново открыть для себя Клычкова-переводчика, не издававшегося почти полвека, который считал главным в искусстве перевода - дар перевоплощения, умение найти необходимое живое слово.

Татьяна Хлебянкина,
председатель комиссии по литературному наследию С.А. Клычкова при Союзе писателей России,
заведующая Домом-музеем С.А. Клычкова в д. Дубровки

Акакий Церетели
"Возлюбленной"

Я так люблю, прекрасная,
И так скорблю, любя!
Твой верный раб всечасно я,
Живу лишь для тебя.

Ты под замками в крепости,
И черен твой полон:
Влюблен он до свирепости,
Но все ж обманщик он!

Не верь же слову лживому
И песне хитреца
И лучше же кажи ему
Правдивых черт лица.

Не отдавай их ясности
В угоду за обман
И будь тверда в опасности
Как Нестан - Дареджан:

Заря в краю невиданном,
Что далеко отсель,
И Автандила с Фридоном
Торопит Тариэль.



Я подверну колки потуже,
Чтоб в струнах был высокий строй:
Пусть правде мой чонгури служит
Своею звонкой чистотой...

Чтоб в гармоническом созвучьи
На струнах трепетала жизнь,
И вместе с радостью певучей
Страданья жгучие слились...

Чтоб строй магнитного двугласья
Из сердца каждого исторг
И жажду братского участья,
И гордый подвига восторг...

Чтоб у несчастных, угнетенных
Обсохли слезы на глазах,
А угнетатель, слыша стон их,
Познал раскаянье и страх...

С моим чонгури бить баклуши
Не буду я в таком строю...
Меня ты только с чувством слушай,
А с чувством я то уж спою...

И пусть ни встать, ни сесть на месте,
Пускай отнимется рука,
Когда струна на лжи и лести
Соскочит с крепкого колка.

Перевод с грузинского С.Клычкова