Немного осталось в живых жителей Талдома, кто помнит землянки, расположенные в городе и на его окраинах во время Великой Отечественной войны. Две из них находились в детском парке на территории нынешнего Дома культуры, а две - там, где сейчас стоит детский дом. В военные годы там было поле.
Землянки были обсажены большим количеством ёлок, чтобы их не было видно немецким лётчикам. В городе стояла воинская часть прожектористов, сокращённо она называлась ВНОС (воздушное наблюдение охраны связи). Мощные прожектора располагались в конце Красноармейской улицы в поле, где в настоящее время находится водоём у парка Победы. Воинская часть была большая, в ней служили даже женщины.
Родился я ещё до войны в доме, напротив которого потом располагался штаб этой части.
Нашего отца призвали на войну, мама осталась одна с четырьмя детьми: трое братьев и сестра Татьяна, которой уже было 12 лет.
Наша семья снимала полуподвальное помещение двухэтажного дома на Красноармейской улице. Помещение было сырое, во время дождей поверх пола стояла вода. Все удобства были на улице. Спасала только огромная печь.
Подсобного хозяйства у нас не было. Родители наши были мастеровыми. Отец был сапожник, а мама - портниха. Наша семья раньше других почувствовала, что такое война. Не хватало дров, чтобы натопить печь, не было муки и овощей. Мама работала на трёх работах, а по ночам обшивала нас и выполняла заказы. За работу брала только продукты, кто что мог дать. Соседи не оставляли нас в беде, помогали, чем могли, семьи Егоровых, Хазовых, Шмелёвых, Комоловых, Блиновых, Клычковых, Вагиных, Леоновых, Елисеевых. Можно перечислить всех жителей улицы, родственники которых живы и сейчас.
Нужно сказать, что и государство не оставило нас в беде.
Наш отец погиб под городом Ржевом в 1942 году.
Мама, получив похоронку, собрала нас вокруг себя и заплакала вместе с нами.
В помощь семье городские власти поставили нас на учёт в столовую ремесленного училища для получения бесплатных обедов. Я за ними ходил в столовую. Повара меня полюбили и не только отпускали обед, наполняя бидон, но ещё давали мне горбушечку, а иногда даже котлетку и просили съесть её сразу на месте. Столовая располагалась на площади, там, где сейчас находится меховое ателье.
(После войны в этом здании разместился Дом пионеров. Многие дети нашего города с удовольствием занимались в кружках. Я ходил в шахматный кружок и в спортивный, играл в футбол).
Когда немцев отогнали от Москвы, нужды в охране воздушного пространства в нашем городе не стало. Землянки, которые занимали солдаты, освободились. В Талдоме их заняли семьи Павловых, Воробьёвых и Бикуловых. У нас в подвале развалилась печка. Жить стало невозможно. Старшина воинской части, видя нашу нужду, предложил занять землянку за городом около деревни Костино. Мать согласилась.
В землянке была хорошая печь, бревенчатые стены, был свет, но не было окон. Мы переехали, началось моё новое детство. Мать, как и прежде, обшивала соседей. Кормилицей снова стала старинная швейная машинка «Зингер».
Из землянки я ходил в первый класс в школу на улице Салтыкова-Щедрина. Моя сестра с 14 лет пошла работать в Талдомскую типографию. Она шла на работу и зимой еловыми ветками обозначала для меня тропинку к нашей землянке, чтобы я в темноте не заблудился. Я часто болел, мать боялась, что я не выживу.
Везде, где бы мы ни жили, были огромные печки. Протопить их было очень трудно. Летом мы носили на плечах вязанки дров, а зимой отправлялись за топливом на санках. Можно было брать в лесу только сушняк, лесники строго проверяли, что мы везём из леса. В санки дети впрягались по двое. Нужда в дровах у нас была постоянная, мы не только отапливали землянку, но и готовили в печке еду и даже мылись в ней. Учился я старательно. Однажды меня и Володю Саватеева как детей из бедных семей наградили новыми валенками. Радости моей не было предела.
Во время войны мы страдали от голода. Весной, как только сходил снег, мы направлялись на колхозные поля собирать мороженую картошку. Мать её промывала и пекла «деруны». Они были невкусные, но хоть немного утоляли голод. Для еды мы собирали крапиву, лебеду, прямо на поле ели щавель и дягиль. Начали мы разрабатывать огород, сажать на нём картошку, капусту, свёклу и морковь. Матери за шитьё дали козу, трёх гусей. Пасти их поручили мне.
Прожили мы в землянке до 1946 года. Мать нам рассказывала, что Сталину доложили, как много в нашей области детей погибших на войне солдат живут в землянках. Реакция городских и районных властей была мгновенной. К нам приехала комиссия. Удивились, как мы выживаем в таких условиях. Нам помогли переехать в старый двухэтажный коммунальный дом на Кооперативной улице (теперь это улица Победы). Выделили нам двухкомнатную квартиру на первом этаже на пять человек. Другой семье из трёх человек дали одну комнату. Кухня была общей с большой печкой. Мы были несказанно рады. Рядом находились школа, ремесленное училище, недалеко колхозный рынок. Но радоваться пришлось недолго. Дом поставили на капитальный ремонт, а нас переселили в общежитие. Мне не хватило места в комнате, я спал на сундуке в коридоре. Кухня была общей для пяти семей. До шестидесятых годов мы маялись в коммуналках. Только с появлением нового микрорайона мы получили отдельную благоустроенную квартиру.
Так тяжело, как наша семья, жили тысячи людей. У многих не выжили дети, у других ребята начали работать с 10-12 лет, не смогли получить хорошего образования.
Наше поколение теперь уже пожилых людей считает, что нужно прививать детям и внукам любовь к Родине, объяснять, как много было сделано за послевоенные годы для восстановления разрушенных городов, развития промышленности и сельского хозяйства. Дети должны любить труд, любить свою Россию, стараться, когда подрастут, трудиться не только для себя, но и для укрепления её могущества.
День Победы для меня поистине праздник со слезами на глазах.
Константин СКУНЦЕВ,
г. Талдом |
