Мы встретились с Анной Александровной Струковой в её скромном домишке в Талдоме на улице Победы.
...Чувствуется возраст, но голос на удивление звонкий, молодой.
— Вы коренная талдомчанка? — спрашиваю я.
— Нет. родилась в Москве, потом наша семья жила в Звенигороде, где моего папу убили на фабричной стачке. Мама осталась одна со мной на руках, работала нянечкой у господ, огородницей в монастыре. Затем родился мой сводный брат (погиб в войну молодым под Гродно). В 1925 году наша неполная семья переехала в Талдом, где мама устроилась работать техничкой и сторожем в библиотеку, а я училась в Талдомской семилетке, была активной пионеркой, потом комсомолкой. Училась в параллельном классе с будущей писательницей Верой Щербаковой.
При центральном клубе мы выступали с ней с речёвками в «Живой газете». Помню, скандировали: «Мы — синеблузники, мы — профсоюзники, мы — только гайки единой спайки, одной трудящейся семьи»!
...Начиная с 1931 года Анна Александровна работала в Талдомском радиоузле приёмщицей радиограмм и, по совместительству, диктором местного радио (ee направили на эту работу от Талдомского райкома комсомола). Принимала радиограммы для высшего районного начальства, а по радио зачитывала целью газетные полосы «Коллективного труда», переименованного впоследствии в «Зарю».
— Мне, — вспоминает Анна Александровна, — позволили для этой цели выписывать «районку», и я считаю себя одной из самых старейших подписчиц на вашу газету. Мой голос, как говорили, очень походил на благозвучный голос дикторши областного радио, и это мне очень льстило. Научилась правильно говорить, расставлять ударения.
Даже жители глухих деревень по «тарелкам», установленным в сельсоветах, ежедневно могли слушать передовицы «районки» (иногда к сельсоветам, где не было радиолиний, подключали телефонные линии). О событиях в районе были прекрасно информированы даже те, кто не умел читать.
— Поэтому, — сокрушается Анна Александровна, — меня, читавшую «районку» многие годы от корки до корки и всегда находившую в ней много интересного, полезного и нужного, очень огорчает, что нынешняя талдомская молодежь, пренебрегая газетой, не знает о том, что происходит в родном городе, не владеет политической ситуацией, не участвует в выбоpax. Критикует все подряд, вместо того чтобы вникнуть, познать, разобраться.
...В 1939-м году моя дикторская карьера прекратилась навсегда, я стала только дежурной радиоузла. Но за много лет моих чтений мой голос узнали все жители Талдомского района.
В начале войны радиоузел перевели в здание нынешней церкви, и целых три месяца я почти не выходила из радиоузла.
Немец подступил к Талдому совсем близко, и я получила от НКВД секретное задание: взорвать радиоузел, когда враг подойдёт к Талдому вплотную.
Знакомый майор Гусев из воинской части, базировавшейся в городе, говорил: «Вас знает весь район, и Вас немцы не пощадят. В случае чего Вам нужно будет срочно уехать из Талдома».
Но немцев отогнали от Москвы, и бежать нам с дочкой не пришлось. А Гусев стал генералом, и после войны я прочла об этом в центральной газете.
— Анна Александровна, Вы в Талдоме с 1925 года. Расскажите о том, каким он был в довоенные, военные, послевоенные годы.
— Напротив здания нынешней администрации бил в летнее время фонтан. А городской парк (старый) располагался возле нынешнего Дома культуры. Потом парк решили перенести на место Машатинской дачи, и вскоре он стал любимым местом отдыха талдомчан, куда они приходили поодиночке и целыми семьями. Здесь действовали аттракционы, комната смеха, качели для детей и взрослых, карусели, «мёртвая петля», по вечерам молодёжь собиралась на платной танцплощадке или в летнем театре, где то показывали фильмы, то спектакли Калининского театра. Играл духовой оркестр, вещало радио, бил фонтан, а клумбы с цветами были невероятной красоты.
...Бульдозер, ломавший деревья и кустарники ради строительства роддома, как ножом прошёл по сердцам талдомчан. Я плакала, как некрасовская Саша, когда в парке делали планировку и сваливали в кучу аттракционы. Обещали людям нечто лучшее взамен и даже соорудили в новом парке Победы железную дорогу, но она так и не послужила детворе, и целое поколение, а то и два выросли без качелей, каруселей, шахмат и многого другого.
Я наблюдала картину: маленькая внучка тянет бабушку в парк «Хочу на качельках покататься!» А бабушка: «Нет теперь, Анечка, парка, и нет качелек. Всё смели» Сокрушался знакомый дед: «Ходил играть а бильярд. Где мне теперь бывать по вечерам?»
Почта в прежние времена работала споро. Теперь и войны нет, а газету вашу, без которой не мыслю своего существования, вовремя получать не могу. Раньше за это наказывали, а теперь никому до этого дела нет.
...56 лет отработала я на радиоузле, четверть века была председателем рабочкома, участвовала в выборах; состояла в партии, перед самой пенсией была заседателем областного суда. У меня много медалей, благодарностей, Почётных грамот.
Дочки моей единственной, Вали, уже пять лет нет на свете. Жила она трудно, как и я: муж ее рано умер, растила дочку и сынка одна. Из Москвы в Талдом часто приезжала на дачу...
...Сколько лет уже живу в Талдоме, сколько горя и радости довелось мне здесь пережить! Люблю и уважаю своих земляков, с которыми общаюсь, о которых до сих пор узнаю из «Зари». Желаю талдомчанам, чтобы в их жизненное оконце всегда светило солнце...
О. ВИНОГРАДОВА.
(Наш корр.) |
