47 лет назад 9 мая в Талдоме светило солнце, и все гуляли по городской площади. «Гуляли» так: молодежь, взявшись под руки, ходила рядам человек по двенадцати, ходили туда-обратно от нынешнего здания музыкальной школы на площади, до «красной» столовой. А на бывшей пожарке висел репродуктор — черная тарелка — и все ее слушали. Площадь-то была вся из камня и все равно плясали. Играли гармошки, оркестр. А парк еще к этому времени не oткрывался после зимы. Он открывался 20 мая.
Так вспоминает первый День Победы талдомчанка Валентина Николаевна Веселова. Ее нечаянно застала я на Северной улице, где у дома Марии Васильевны Куликовой на скамеечке сидели они втроем. Третья подруга молодости, какими женщины и остались по сей день — Лидия Григорьевна Узлова. Вот их-то и попросила я вспомнить день, который действительно «со слезами на глазах».
Мария Васильевна:
— Всю жизнь я обувщицей была. Ничего не помню, кроме работы. Шила в войну заготовочная обувная артель, где я работала, все на войну: перчатки, плащ-палатки, сумки ППЦ1, вещевые мешки. Привозили с фронта яловые сапоги на реставрацию. Председателем артели был Шведов. Дали мне керосину и сказали, если немец придет, подожгешь артель. А мужа когда на фронт взяли, я с малым ребеночком да беременной осталась. Жила у свекрови. Тогда со свекровями все дружно жили. Как-то работа, забота о детях мужа на потом отодвинула. Раз поехала я в Москву к тетке (туфлей нашила, на продажу повезла), а тетка-то и говорит, мол начали из Германии эшелоны с солдатами приходить: война-то кончилась. И вот только она это сказала, мой Павел и входит. А я так и сидела. Он потом сказал: «Как жиличка сидела». Я и вправду не знаю, что со мной было. Отвыкла я от мужа. Вернулся он больным, со мной башмачничал, надомником. Умер Павел Ефремович вот уж как два года, 52 года прожили.
Лидия Григорьевна:
— В 1938 году я окончила школу медсестер в Талдоме, и потом работала в больнице старшей медсестрой 40 лет. Во время войны в больнице был эвакогоспиталь, где теперь административный корпус. А я жила неподалеку от больницы. Каждую воздушную тревогу надо было бежать в больницу. Всех девушек-медсестер на фронт забрали. А у меня трехгодовалая дочурка была, так я осталась в Талдоме. А из девушек, кто забеременел, те вернулись. А другие мало кто вернулся.
Раз пришел эшелон с ранеными. Вся больница, все школы, суд — все было ими занято. Это в начале войны, когда судьба Москвы решалась. Как мы тогда их ни выхаживали, a много их на нашем старом кладбище похоронено. Чистота в больнице была необыкновенная. Санитарный врач с ваточкой грязь искал.
Два года я с мужем-то пожила. Бывало, не насмотримся друг на друга. Свекровь скажет: видно, не наживетесь. Так и вышло. Из армии на войну он попал. А через шесть месяцев погиб под Ленинградом. Ездила я на станцию: в братской могиле похоронен, там частями хоронили. Вырастила одна дочь. У меня прекрасные внуки. Уходила на пенсию пятнадцать лет назад с 68 рублями.
А День Победы у меня всегда со слезами. В сорок пятом было так. Победа. Бегу в больницу. Там митинг. Я слушаю и плачу, и главный врач Евгения Иосифовна меня проводила до дому. Тем день и кончился. Слышно было, как музыка везде играла, только все это мимо меня прошло.
Т.В. |
