Это было удивительно — держать в руках паспорт сидящего напротив человека, в котором значилось: год рождения 1885-й.
Следующие пять минут я припоминал события из отечественной истории 105-летней давности. В январе 1885-го — крупная стачка на Морозовской фабрике в Орехово-Зуеве. Двумя годами позже — первая забастовка на Запрудненском заводе...
Как давно это было! И вместе с тем... жительница деревни Глинки Елена Гавриловна Белова родилась именно в этом легендарном году.
... Старушка оказалась с характером. Рассказывать ничего не собиралась и все допытывалась у меня: «Чай, в Бога не веруешь? А много ли добра людям сделал?»
Молодые годы Елена Гавриловна провела в калужском женском монастыре. Глинковский башмачник Гаврила Леонтьевич Белов уступил уговорам восемнадцатилетней дочери, отпустил ее в затворничество, а та в монастырских стенах вдруг проявили недюжинные способности писать лики святых. Матушка игуменья указала: отныне послушнице работать в иконописной мастерской.
В память о тех временах у изголовья хозяйки висят в окладах две иконы — Божьей Матери и Николая Угодника, писанные собственноручно.
Молодая монахиня после закрытия монастыря вернулась в родительский дом. Работала в местном — на одну деревню — колхозе «Заря»: жала, полола. На своем подворье держала пчел — видно, в обители научилась. Во время войны мыла полы в Глинковском сельском Совете. После Победы нанималась в райпотребсоюзe засаливать грибы, собранные населением.
Помнят глинковские старушки и то, как Елена-монашка в военные годы из домашней шерсти вязала носки и перчатки для бойцов, а для всей округи мастерски стегала ватные одеяла.
Поддаваясь естественному любопытству, пытаюсь докопаться до корней ее необычного долголетия.
Мяса я отродясь не ела, — слышу в ответ, — а в остальном не привередлива: люблю картошку, капусту, морковь, рыбу.
Елена Гавриловна упрекает меня:
— Заладил, в чем секрет, да в чем загадка моего долголетия? Злобы в сердце не держу, до ста пяти лет себя обихаживаю, не чревоугодничаю...
Скажи лучше, у тебя голова часто болит? Иногда? Вот и у меня — видно, помирать пора.
И через минуту снова ко мне с вопросом:
Что я у тебя хочу спросить: церковь в Троице скоро восстановят? Не доживу, пожалуй.
Елена Гавриловна живет с соседкой, более чем за сорок лет ставшей ей родной дочерью. Зовут эту милосердную душу, исподволь поддерживающую огонек ее жизни, Евдокией Алексеевной Юкаловой. Это через нее отправляет стопятилетняя грамотейка письма в Талдом — сестре (ей 84 года), да еще одной, к счастью, не покинувшей белый свет подружке. А недавно, после Великого поста, отослала письмецо в Орудьевскую церковь.
Мне позволили прикоснуться к духовным ценностям, хранящимся в комнате Елены Гавриловны. Вот псалтырь... «Журнал Московской епархии»... Переплетенный комплект номеров «Воскресного дня» — как значится на титульном листе, иллюстрированного журнала для чтения в христианской семье за 1903 год.
— Да на что это все ты, родимец, пишешь? — цепкие пальцы старушки пытаются ухватить край моего блокнота. Для того, чтобы рассказать обо мне людям? Разве им теперь до меня?
— Нынче перестройка! — кричит на ухо моей собеседнице ее соседка Евдокия Алексеевна. — Люди повернулись лицом к Богу. Храмы стали восстанавливать.
Вот и я, — подхватывает Елена Гавриловна, — отдала на Троицкую церковь три рубля из своей скудной пенсии, а она, Евдокия, — целых десять...
Отчего же бабка Лена удостоена природой такой награды — жить за сто лет? Может быть, секрет ее долголетия в неоскудевающей вере в добро, милосердие?..
Уходя из дома, я заметил, что Елена Гавриловна раскрыла древнюю книгу. При этом подумалось: а мы этой мудрости не знаем и, наверное, очень много теряем от этого. Г. СИЗОВ,
наш внешт. корр. |
