Тверская скудная земля плохо кормила своих обитателей. И чтобы выжить, наши предки занимались ремеслом. Беседую со старейшим представителем скорняжного промысла Алексеем Макаровичем Филипцевым. В двенадцать лет он окончил четыре класса школы и пошел в Озерскую артель учиться на скорняка. Можно было еще походить в школу, если бы не разные обстоятельства.
— Жили мы в деревне Глебово, — рассказывает Алексей Макарович Филипцев. — Школы там не было. Учиться нужно было в деревне Станки. Это от нас десять-двенадцать километров. Мы даже пробовали учиться дальше. Вчетвером снимали квартиру. Но то ли еды не хватало, то ли мороз был сильный, то ли по дому скучали — точно не помню уже. Одним словом, решили мы бросить учебу и пошли работать кто куда. А со временем все собрались в Озерской артели.
— Хороший был у нас мастер, — говорит Алексей Макарович, — Как сейчас помню, — Никита Агапкин... отчество забыл... Крепкий мужик. Помню как учил, — продолжает А. Филипцев. — Покажет, как разбирать мех по видам, по цвету и уйдет. Потом придет, проверит, и если что не так, то все смешает в кучу. И снова сидишь, разбираешь, пока все правильно не сделаешь. Потом учил, как подкладывать кусочки. И опять так же. Если неправильно, то — все в кучу, и снова собирай. Веселые были ремесленники, юмористы. Как скажут, как загнут. Если веселились, то всей артелью.
Мужчины в основном подбирали мех, а женщины сшивали. Были и среди женщин мастера подбирать мех, но очень мало.
Через шесть месяцев мы уже всему обучились и стали скорняжничать самостоятельно. Работали мы неполный рабочий день, 6 часов, из-за малолетства. А платили как за полный рабочий день.
Наша озерская артель арендовала часть дома сапожной артели. Мы часто бегали на другую половину ножик точить.
За два года до армии работать знакомые переманили на станцию Волхов, что недалеко от Ленинграда. Рядом три Ленинградские меховые фабрики. Сырья хватало. В основном работали на целье (целые шкурки).
После армии хотел опять в артель идти, да их уже все расформировали. Пришлось пойти трактористом в «Спутник».
Когда фирма «Юность» организовалась, устроился в скорняжный цех. Потом ушел в меховое ателье. Условия в ателье были лучше: работа в одну смену и расценки были выше. В ателье меня все звали «Макарыч». А когда уходил на пенсию, спросили: «Макарыч», а как тебя зовут...» Привыкли все Макарыч да Макарыч... Сейчас вот на пенсии, но продолжаю свое ремесло. Как и многие скорняки, работаю в кооперативе.
Жена моя Елизавета Сергеевна тоже была скорнячка. Сортировала, собирала и строчила. Так на пару и работали всю жизнь. Сестра моя старшая и тетка тоже скорнячками были. В то время в Ленинграде много скорняков было. И все в основном талдомские и кимрские. Славился край своими мастерами.
Как видите, вся родня скорняжным промыслом занималась, делает вывод Алексей Макарыч. Хотел и дочерей своих обучить этому делу — как говорится, ремесло не груз, за спиной не висит. Да жена была против. Все говорила: не учитесь мол, девки, будете как мы всю жизнь пыль глотать. Вообще-то работа наша очень утомительная и кропотливая, — продолжал рассказчик. Надо кучу сырья перебрать обрезать кусочки. Разложить по цвету, по видам, по густоте ворса, потом собрать, отнести, сшивать. Сшитое полотно нужно править. Правка — это растяжка на досках-правилах. Мочишь товар, растягиваешь на доску, закрепляешь гвоздями на доске и оставляешь сушиться.
Гвозди раньше были специальные — правильные. Они стальные. Не гнутся и дырочку меньше делают. Сейчас используют простые гвозди, если нет специальных.
Когда полотно высохнет, его вычесывают ческом. Чесок это самодельный медный инструмент, что-то вроде расчески с деревянной ручкой. Моему чесоку уже сорок лет, — хвалится Алексей Макарыч, — с артели остался.
— А ножи у скорняков тоже особенные? — спрашиваю собеседника:
— Ножи нужны хорошие,— отвечает он.— Заказываю их слесарям. Остались и старые с костяной и деревянной ручкой. Есть и складные, с треугольным лезвием. Они лучше для работы с цельем.
Словом, работа наша нелегкая, хотя и дает доход. Любителей выпить среди нашего брата немало. Недаром в народе поговорка сложилась «Сапожник пьет в стельку, а скорняк — в лоскуток». Но и серьезных людей хватает. Маршал Жуков знаете кем был? Скорняк — вот кто. Он об этом в своих воспоминаниях написал.
Жалко, что уходит ремесло. Молодежь — не перенимает...
Хочется утешить старого мастера. Интерес к скорняжному делу появился. В Москве в училище и скорняжном техникуме очень большой конкурс, и с каждым годом растет. А. КОМЛЕВА,
студентка факультета журналистики МГУ |
