Однажды мне удалось познакомиться с участником Великой Отечественной войны жителем Талдома Николаем Николаевичем ЛОБАЧЁВЫМ. Работники культуры после митинга в День Победы в 2001 году усадили ветеранов в парке на скамейки возле сцены и стали «давать концерт». Во время пляски ветераны вмиг «захватили плацдарм со звонкими половицами» и пустились в пляс вместе с самодеятельными артистами. Взоры всех устремились на бравого, стройного моряка с залихватскими седыми усами. Он легко и красиво плясал, как профессиональный артист, лихо отстукивал каблуками то цыганочку, то русскую пляску. Потом принялись плясать почти все пожилые зрители: кто на подиуме, кто на земле. Он увлёк весельем всех своих сверстников.
Николай Николаевич Лобачёв был родом из села Стариково-Зятьково со старинной церковью на берегу реки Дубны. До войны учился в Талдоме столярному ремеслу. Эта профессия оказалась нужной на всю жизнь. Во время Великой Отечественной войны пришлось менять профессию. Он стал служить на минном тральщике.
- Как рыбаки тащат рыбу тралом, так и моряки тралом мины? - спрашиваю его.
- Не совсем так, - ответил бывалый моряк и нарисовал на листке целую картину. - Вот это - катер, это - трал и трос толщиной 20 миллиметров в диаметре с буйками и резаками, которыми мы срезали мины. Как увидим, что она всплыла, можем расстрелять её из пулемёта. Но тут была опасность: если она не взорвётся, то получит отрицательную плавучесть и станет угрозой для наших кораблей и подводных лодок. Мы предпочитали действовать наверняка. Брали ялик и плыли к ней. Вешали патрон (200-700 граммов тротила), бикфордов шнур закрепляли. Он горел 10 минут. За это время, если матрос умеет держать вёсла, успевали отплыть метров на 200, где нас и подбирал катер. Взрыв раздался - все радуются: ещё с одной миной покончено.
- Как просто у Вас, Николай Николаевич, получается. Подплыл, тротил прицепил, шнур поджёг. А если ялик кормой мину стукнет? Ведь море всегда волнуется.
- Руками отталкивали мину от кормы, чтобы подальше держалась.
- Ничего себе! С минами играть в пятый угол!
- Нас учили в Кронштадте в школе оружия. Когда я её окончил, имел специальности: рулевой, сигнальщик и минёр. В свободное от вахты время был минёром, добровольно выходил уничтожать мины раз двадцать. Если мины не попадались, мы были недовольны: день зря прошёл. Иногда весь дивизион из 24 катеров тралил в день до 120 мин.
Перед нашим Гвардейским Краснознамённым дивизионом первой бригады траления Балтийского флота была поставлена такая задача: убрать мины с глубины от поверхности воды до 6-9 метров. Осадка кораблей - от 5 до 18 метров. Но глубинные мины тралили другие. Наши - самые массовые, они мешали перебрасывать в район боёв технику, боеприпасы и воинские части. Мы каждый день выходили в Финский залив, тралили участки моря для прохода кораблей к местам высадки десантов в Нарву, Таллин и другие города на побережье Балтийского моря, расчищали фарватер от Кронштадта до Палдеске, вдоль балтийского побережья.
- Это очень опасно...
- На войне всё опасно. Если мина взрывалась на расстоянии 130 метров от катера, его сварные швы не выдерживали и расходились. Течь было невозможно устранить. В считанные секунды катер шёл на дно.
- А экипаж?
- Кто успевал прыгнуть за борт, мог дождаться спасательного катера. Если на моряке был каповый специальный бушлат, часа два он мог продержаться даже в холодной воде. Но потом тело сводит судорога - и всё...
- А Вам приходилось быть в такой ситуации?
- Полчаса поплавал. Видел, как скрылся в воде нос катера. Через полчаса пришёл другой и взял нас всех на борт. Паники не было, потому что мы издалека увидели своих спасителей.
- Но ведь кругом мины, где гарантия, что катер не подорвётся?
- У катеров осадка - всего метр двадцать. На такой глубине немцы мины не размещали. Им нужно было уничтожать большие суда с грузом боеприпасов и живой силой. Кроме того, корабли ходили строго по фарватеру, не уклоняясь на другой курс, где ещё не проверено наличие мин.
Моя война окончилась близ острова Муху. Мы доставляли туда десант - пехотинцев. Несколько дней непривычные к морю солдаты мучились от морской болезни. Они не могли даже есть, хоть мы их и уговаривали. Килевую качку перенести можно, а бортовая
- и для нас кошмар.
В конце пути пехотинцев ждала радостная весть: десант отменялся по случаю капитуляции противника и Дня Победы. А для меня та же работа продолжалась вплоть до 1949 года. Мы продолжали очищать море от Кронштадта до Палдеске; в Выборге вместе с водолазами поднимали мины в порту, грузили их на плоты и отправляли к подрывникам.
В 1949 году половину нашего дивизиона направили на Чёрное море. Нам предстояло тралить магнитные мины в Керченском проливе. Здесь затонуло, подорвавшись на минах, много барж, доставлявших из Керчи в Мариуполь руду для сталелитейного завода.
Магнитные мины - коварная вещь. Судно могло пройти над ней 16 раз - и ничего, а на 17-й она взрывается. Как мы с ними справлялись? Наши катера были размагничены. Сзади этого судна метрах в трёхстах на тросу - плотик. К нему подвешен сердечник на заданное углубление. Подаём с катера ток, и он создаёт магнитное поле, замыкает контакт взрывателя. Если и взорвётся, то далеко от нас, судно не пострадает.
В море выходили по восемь катеров. Шли уступами, чтобы перекрыть полосу пошире для прохода больших судов и не попадать под взрывы соседних тральщиков. Стали поворачивать в район от траления и вдруг - взрыв! 711-й катер подпрыгнул на метр. Вмиг он оказался в огне. Сдетонировали баки с бензином. В считанные секунды он скрылся под водой. Погибли 17 человек экипажа. Это произошло в 400 метрах от нашего катера. С учётом таких потерь в мирное время, нам дали десять дней отпуска.
Судьба позволила Николаю Лобачёву выжить на «минном поле». Работу подобных экипажей высоко ценило военное руководство. Минным тральщикам выдавали паёк 16-А, как лётчикам, только без шоколада, а за глаза их называли смертниками, потому что гибло много матросов и офицеров.
Прошу собеседника рассказать о его послевоенной жизни. Отвечает, что работал на заводе «Промсвязь» и в СМУ-151 в посёлке Северном. Однажды ему предложили поработать в школе-интернате учителем труда. Незадолго до этого собранные сюда из разных детдомов хулиганистые мальчишки подняли восстание, вывесили над интернатом белый флаг с разными надписями, а одну учительницу хулиганистый питомец ранил ножом. В интернате не было ни одного мужчины.
- Я согласился, - говорит Николай Николаевич. - Думал, что будет трудно, но потом легко нашёл с ними общий язык. Это же сироты. Им очень нужен был кто-то, с кем можно поделиться своими мальчишескими мечтами и тайнами. Им нравилось работать руками, и они прямо-таки не хотели уходить из мастерской. Но вскоре интернат закрыли, в детском доме остались только малыши, и меня направили учителем труда в школу в центре города.
Пользуясь старыми связями с производством, Лобачёв сумел оборудовать школьную мастерскую всем необходимым. Бывший фронтовик учил мальчишек делать любые древесные соединения, фанеровку деревянных поверхностей, работать на настоящем токарном станке и разбираться в особенностях кровельных швов. У ребят возникало большое желание подражать мастеру. Он убеждён, что для подростков чрезвычайно важно овладеть каким-нибудь ремеслом, научиться делать что-то своими руками. Тогда у них не будет желания крушить и разрушать, ведь украшать жизнь - намного интереснее.
Ученики школы очень любили своего мужественного и немногословного наставника.
Давно Николай Николаевич стал пенсионером, но трудиться не перестал. Тяжело переживал смерть супруги Веры Васильевны. Стал уезжать на зиму к дочери. Сложа руки не сидел, помогал зятю строить дачу. Зять восхитился, когда увидел, что вышедшее из-под его рук деревянные детали словно светились. Зауважал мастера.
В последние годы Николай Николаевич растил двоих правнуков. Целыми днями сидел с ними, пока родители были на работе. Летом он возвращается в Талдом, любит ездить в лес и на рыбалку. С радостью встречают его талдомские друзья.
Вот такой он, талдомчанин, гвардеец Великой Отечественной, Николай Николаевич Лобачёв!
Лидия СОБОЛЕВА |
