Нам достоверно неизвестно: назвалось ли село Квашонки так потому, что его жители зарабатывали себе на жизнь квашением разных меховых шкур, или само название села натолкнуло на мысль заняться подобным промыслом, но связь между названием и ремеслом существует несомненно. Задолго до появления фирмы Кардена, квашонковские скорняки были законодателями... парижской моды.
В Квашонках с давних времен производилась закваска шкур домашних и пушных животных. Сюда везли и несли со всех концов башмачного края овчину, спойки, жеребок и разный вид пушнины.
Работа велась примитивным способом. Заквашенные овсяной мукой шкуры выделывались на обыкновенной косе, которой удалялся верхний слой эпидермиса (жира). Затем проходило дубление шкур ивовой корой, а следом из выделанных шкур кроились и пошивались разные виды изделий: тулупы, шапки, воротники, рукавицы...
С развитием скорняжного ремесла местного сырья стало хронически не хватать. Появилась потребность промышлять сырье в других районах и областях. Местные старожилы вспоминали, что первыми в дальний путь отправились кустари Чернов и Крутиха. Род, носивший столь необычную фамилию, был весьма именит в Квашонках. Новоявленные купцы привозили в Квашонки пушнину из Казани и Арзамаса.
С ростом кустарничества и затовариванием местного рынка вопрос сбыта пошитой продукции стал усложняться. Гужевые обозы скорняков-торгашей двинулись в путь по российским ярмаркам: Кимры — Калязин — Дмитров — Москва — Нижний Новгород — Ярославль...
В Квашонках, при чайной Фирсова, существовала своеобразная биржа труда. Каждый год, в первый день великого поста и в первый день Фоминой недели, здесь собирались люди со всех краев. Одни искали работы, другие присматривались, как бы повыгоднее нанять подмастерьев и учеников.
Наем шел в два этапа. Первый, в дни Великого поста, был предварительный. До Пасхи хозяин присматривался к работнику, оценивал его труд, а в первый день Фоминой недели заключал с работниками и учениками постоянный контракт на сезон, т. е. с весны до Рождества, отдельно оговаривая выезд в город на сезонный заработок.
Зарплата мастерам начислялась понедельно: от трех до десяти рублей в неделю — в зависимости от способностей и независимо от выполняемой операции.
Скорняк Константин Ильич Ильин вспоминал, как в 1905 году его, двенадцатилетнего мальчишку, на Квашонковской бирже отец отдавал «в ремесло».
— Сидя на бревнышке, я ждал своей участи, слушал, как велась торговля. Хозяин предлагал условия: на 5 лет за 40 рублей, а отец просил на 3 года за 30 рублей. Долго говорили, наконец, моя участь была решена: на 4 года за 25 рублей, «спрыски» с хозяина. Купили мне фунт баранок, которые я увязал в платок и принес домой, чувствуя себя взрослым...
Так начиналась трудовая жизнь любого подростка - ученика. Первый год мальчишки нянчили хозяйских детей, бегали за продуктами и кипятком для чая, затем их начинали учить шить и подбирать меховину.
Работа была нелегка. С весны до Успенья, т. е. до 15 сентября, скорняки работали «от зари до зари», в это время часы были совершенно не нужны. 15 сентября скорняки по традиции «продавали глаза», делали «засидки»: хозяин организовывал угощение — мастерам в трактире, а остальным — на квартире. С 15 сентября до конца сезона работали по часам — с шести утра до двенадцати ночи, но частенько, когда возникала «горячка», рабочий день увеличивался на час-другой.
За время, пропущенное по болезни, хозяин не платил рабочему ни копейки. Если работник о результате болезни или несчастного случая становился инвалидом, калекой, контракт с ним безжалостно расторгался, человек в одночасье лишался угла, куска хлеба, заработка...
На сезонные работы скорняки выезжали в города, в основном в Петербург и Москву. В Петербурге пристанище скорнякам и шапошникам давал Апраксин переулок, в Москве — Зарядье, Кривой и Мокринский переулки, печально знаменитые «вельми злыми» клопами и блохами. Здесь в квартирах, размещались по два-три хозяина, смотря по объему жилой площади. Постельный обиход и ночной отдых определялись на рабочем месте: кто где и как сможет. Питание — хозяйское, четыре раза в сутки, утром чай и полфунта белого хлеба на каждого, в девять часов вечера — тот же «порцион», обед в двенадцать часов дня общий для всех обитателей квартиры.
Обеды и ужины проходили следующим образом. За одним столом на кухне первый ряд занимали хозяева; второй — стоя, ученики и подростки; третий — взрослые мастера и мастерицы, которые ели «через плечо и в разбежку».
Сезонная работа в городах продолжалась ежегодно до 20 декабря. Затем кустари уезжали на родину. При этом любители «форсонуть» путь от Талдома до Квашонок проделывали на задорных тройках с бубенцами, поражая крестьян столичной удалью.
За короткий срок в Квашонках вырос ряд крупных, кустарных хозяйств, включая «фирмы» братьев Парфеновых и Наумовых. Они имели связи с торговыми домами Лейпцига, Парижа и других городов Европы.
Таким скорняжный промысел оставался до 1917 года. А затем крупные хозяева разбежались, боясь народного гнева, а батраки — растерялись...
В 1921 году был организован куст раздаточных пунктов Московских организаций в Квашонках, а в деревне Шадрине возник раздаточный пункт от московского Утильобъединения. В 1923 году в Квашонках начала свою работу промкооперативная артель «Меховщик», которая объединила 300 кустарей. Несколько позднее была создана Озерская промкооперативная артель, в ней работало двести человек.
Кустари охотно брались за совместную работу. 11 января 1931 года 286 мастеров-ремесленников объединились под началом Шадринской скорняжной промкооперативной артели «Красный маяк». В 1933 году Сотсковская скорняжная артель объединила еще 120 человек. Наконец, в 1936 году «ремесленная коллективизация» пришла в Талдом. Двести талдомчан стали членами Талдомской городской скорняжной артели.
Процесс консолидации кустарей продолжался до начала сороковых годов. В 1937-м возникла Волкушинская скорняжная промкооперативная артель (120 членов), вместе с ней в районе действовало шесть организаций скорняков и шапошников. Тогда для талдомчанина не вставал вопрос, где пошить шапку, воротник и рукавицы. Наоборот, приходилось немало подумать, кому из кустарей отдать предпочтение в выполнении заказа!
Скоро скорняжные артели стали ощущать нехватку молодых грамотных специалистов. В 1929 году Мособлшвейсоюз организовал в Квашонках школу ФЗУ, которая выпускала в год 120 скорняков.
Отечественная война, ставшая тяжелым испытанием для нашей страны, отразилась на жизни промысловых артелей Квашонковского куста. Большинство мужчин из окрестных сел и деревень ушло на фронт, и «по малочисленности рабочей силы» Озерская, Шадринская, Волкушинская артели и школа ФЗУ влились в состав Квашонковской артели «Меховщик».
В годы войны талдомские скорняки выполняли заказы военного ведомства, шили и чинили полушубки, шапки и рукавицы.
В конце сороковых - начале пятидесятых годов в Талдомском районе работали три скорняжных промартели: Квашонковская, Талдомская городская и Сотсковская.
...Прошли годы. Исчезли старые артели, выросла и окрепла Талдомская швейная фабрика, по-прежнему заслуженным почетом пользуются мастера Талдомского мехового ателье, но трудно, почти невозможно в бывшем скорняжном краю сегодня справить добротный полушубок. Умирают старые мастера, забывается древнее ремесло, и в Париже совсем другие люди диктуют сегодня моду. Нам остается вспоминать о былом... А. КУМАНИЧКИН,
научный сотрудник Талдомского краеведческого музея. |
