До сих пор ей снятся рельсы.
Зоя Васильевна Никитина из семьи потомственных башмачников, вот уже около восьмидесяти лет живет в Талдоме. Ей выпала трудная доля в жизни, как и всему ее поколению. Отец и мать работали на обувном производстве. Мать была передовой заготовщицей. Отец шил сапоги и женские туфли. Но война нарушила привычный ход жизни. Отец ушел на фронт, а мама скоро заболела от непосильного труда.
Зоя росла болезненной, поздно пошла в школу и к 1941 году успела окончить только семь классов. Летом работала в совхозе. Однажды пришла домой, а на столе — письмо от отца. Он сообщал, что ранен, находится в госпитале, писал жене, чтобы берегла детей. Да где же их уберечь, когда все жили одной мыслью: «Всё для фронта, всё для Победы». Солдаты на войне не жалели своих жизней, а в тылу не жалели сил женщины и подростки.
В1942 году Зоя получила повестку: явиться с паспортом в исполком. Там сказали, чтобы срочно шла на комиссию в больницу, а в 11 вечера была на станции с вещами. «Не явишься — поедешь вагонзаком», — сурово предупредил ее служащий исполкома. Она побежала на комиссию, но уже не застала врачей. Дома всё думала, что же такое «вагонзак». Только спустя день узнала, что слово объясняется просто: вагон для заключенных. В военное время и дисциплина была военная.
Куда едут, девушки не знали. Среди подруг она выделялась худобой и малым ростом. Возможно, если бы попала на комиссию, осталась бы дома. Но судьба распорядилась иначе. Мать провожала её в дорогу, собрав все, что нашла в доме съестного. Все девушки были из самых бедных семей, видимо, и подбирали тех. кто привык к трудностям жизни. Двое из Дубровок — Дуся Клычкова и Аня Докалова и талдомчанки Нина Ануфриева, Полина Давыдова, Нина Скобелева, Зина Слёзкина, Нина Коршунова. Привезли восьмерых девушек из нашего района в Москву на Курский вокзал, потом на первую дистанцию пути, поселили в деревянном бараке и сказали, что они теперь — железнодорожницы. Ночью была бомбёжка, а утром им дали лопаты в руки и послали закапывать воронки от бомб. Потом начались рабочие будни девичьей бригады. Только вот работа была не женская. Они укладывали двенадцатиметровые стальные рельсы, шпалы, забивали костыли.
Зоя Васильевна и сейчас не может спокойно смотреть на железнодорожное полотно: вспоминает, как она с напарницей таскала шпалы на содранных в кровь плечах. Однопутные они вдвоём поднимали, в них примерно пуда три было, а вот двухметровые (двупутные) приходилось волочить всей бригадой или смотреть, не поможет ли кто из мужчин. Была и другая работа — шлак разгружать из вагонов с люками, которые они звали «шаландами». Девушки сбивали с люков замки, и шлак высыпался с высоты восемь метров на площадку. Вспоминала, как талдомских девчат и женщин, собранных из других областей, послали на месяц в г.Буй, где они отгружали шпалы для Московско-Курской железной дороги. Тогда они вручную разгрузили 40 вагонов-пульманов. Таких командировок было несколько — в Киров, Шарью, а последняя, перед концом войны, — в Котлас. Восьмого мая они ночью вернулись в Москву и тут услышали весть о Победе. Хотели сразу ехать домой, но их не отпустили, пригрозили: «Тогда военный трибунал». В тот день они не работали, ликовали вместе со всем народом на площади перед Курским вокзалом, а вечером отправились в Лефортовский парк смотреть на салют. Целый день они приветствовали солдат с флагами.
Вспоминался отец. В1944 году он снова был ранен и написал ей на адрес общежития, что находится в госпитале под Москвой. Зоя Васильевна всю войну была донором, сдавала в институте переливания крови не по 200, а по 450 граммов за раз. И всё безвозмездно. Назавтра у неё была назначена сдача крови. Она сказала медсестре, что хочет поехать и разыскать отца в госпитале. Ей выдали пять булок, и оказалось, что есть с чем поехать. Она добралась, нашла отца, чему он долго дивился. Девочка тонкая, как прутик, похожая на ребёнка, пошатывалась от переутомления и от только что произошедшей добровольной сдачи крови. Бойцы, лежавшие в палате вместе с отцом, удивлялись, как она решилась на дальнюю дорогу. Шутили: «И как тебя ветром не сдунуло?» А отец был рад и счастлив, угощал товарищей булками.
Душевность и отзывчивость всегда отличали Зою. С будущим мужем она познакомилась потому, что пожалела раненого бойца и побежала за водой, когда он попросил напиться. Она видела, как тяжело было ходить закованному в гипс кудрявому красавцу: у него был поврежден позвоночник и изранено все тело в бою за Киев, о чем она узнала потом, когда они поженились и поселились в Талдоме. А в тот день они долго разговаривали, сидя на лавочке, и ей показалось, что она давно знает этого человека, тяжело опиравшегося на палку.
Раненый рассказал ей всю свою жизнь. А она была тяжёлой. Его мать умерла, когда ему было всего полтора года. 12 лет он был беспризорником, круглым сиротой. Когда он погибал, замерзая на улице, его подобрал прохожий, как потом оказалось, инженер Сормовского судостроительного завода. Он взял его к себе жить, трудоустроил, помог овладеть профессией. Перед войной Михаил работал на строительстве кораблей в городе Николаеве, а потом по комсомольском путёвке отправился на Дальний восток, где участвовал в подготовке к выходу в море подводных лодок.
Правда, в Талдом Зое удалось вернуться с трудом. С железной дороги её не отпускали, несмотря на окончание войны. Михаил ходил хлопотать, доказывал, что у его жены тяжело больная мать, и через несколько месяцев, уже в ноябре, её отпустили. А талдомские подруги Дуся Клычкова и Анна Докалова и другие все ещё оставались на железной дороге, продолжали грузить шпалы и укладывать рельсы.
Когда они собрались домой, Зоя показала Михаилу место у Курского вокзала, где она однажды стояла с красным флажком возле семафора. Дальше за ним меняли рельсы, и ехать было нельзя. Но на полном ходу неподалеку остановился состав с зачехлёнными танками. К ней бросились два автоматчика:
— А ну, немедленно открывай путь.
— Там рельсов нет, не могу, весь состав под откос пойдет, вместе с танками! — крикнула она в отчаянии под дулами автоматов.
Видно, что-то было в её крике убедительное, и бойцы опустили автоматы, пошли проверять пути, чтобы доложить начальству обстановку. Тогда она поняла, воочию увидела, в каком напряжении живёт страна, если так рвутся в бой, на передовую молодые командиры и бойцы, все, кто вынес войну на своих не окрепших еще плечах.
...После войны Зоя Васильевна более 30 лет проработала в народном суде сначала делопроизводителем, а потом секретарём судебного заседания. Сколько судеб прошло перед ее глазами, сколько людских трагедий! А муж, Михаил Дмитриевич, окончил финансовую школу, работал в горсовете и райфинотделе, потом в радиоцентре и на заводе «Промсвязь». Они вырастили двоих дочерей — Надежду и Наталью. Но беда не ходит одна. Ей довелось похоронить родителей, а в 1994 году умерли дочь Наденька и муж. (Я помню дочь Зои Васильевны. Она была очаровательной девушкой и внутренне обаятельной. Работала в библиотеке райкома партии, и все, кто её знал, любили юное создание. Даже чужим людям было тяжело узнать весть о её смерти, а каково матери, несколько лет сидевшей у ее постели?)
Все годы после пенсии ударница трудового фронта растила внуков, находя в них своё утешение; помогала больной дочери. И сохранила свой несгибаемый характер и остроту памяти о войне, доброту к людям. На днях ей исполнилось 80 лет, с чем мы и поздравляем Зою Васильевну — одну из тех, кто помогал солдатам Великой Отечественной войны отстоять свободу страны, отдавая свой труд и кровь.
Л. СОБОЛЕВА.
(Наш корр.) |
| Категория: Люди нашего края | Добавил: alaz (07.02.2013)
|
| Просмотров: 643
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
