Помните, читатель, известное высказывание Николая Островского о смысле бытия? Помните: «Жизнь человеку дается один раз, и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»?
Да, жизнь человеку дается лишь однажды. И она вовсе не похожа на календарь, растерявший один за другим все свои листки. Это скорее свеча, которая горит пусть и недолго, но целиком отдавшись пламени. А бывает, и просто мелкий, еле тлеющий уголек, от чего нет ни тепла, ни света…
Но не об угольке сейчас речь. Разговор пойдет о натуре цельной, колоритной, о характере твердом, волевом, о человеке, испытавшим на редкость безжалостные удары в жизни.
Если хотите, о втором Маресьеве.
Приказ был ясным и кратким. Бойцам одного из подразделений 43-й Гвардейской Латвийской дивизии утром 28 декабря 1942 года вменялось в обязанность выбить врага и занять очередной объект. В наступление вышла пехота, а впереди – два танка с двенадцатью автоматчиками.
Словно море в дождливую погоду, кипела земля под шквалом снарядов и пуль. Бесперебойно ухали орудия, один за другим дробно строчили пулеметы. То тут, то там комья мерзлой земли и снега взлетали ввысь от разрывов, осыпая пылью наших солдат.
Для автоматчика Сергея Чистова этот бой был обычным. Только за последние десять дней он трижды ходил в атаку, обильно поливая врага свинцом. Стиснуты зубы, руки крепко держат обледенелый автомат.
Но вот взрыв. Танк вздрогнул, качнулся – и замер. Автоматчики спрыгнули с машины, и здесь очередной вражеский снаряд скосил Чистова с ног. Он почувствовал невыносимую боль и через минуту потерял сознание.
Очнулся нескоро. 90 с лишним дней словно в полусне провел изувеченный снарядом солдат. От места ранения – Старой Руссы его везли все дальше и дальше на Восток. Наконец, он попал в Новосибирск, в один из его госпиталей. Попал инвалидом: ему ампутировали обе ноги.
А затем новый удар: в длительной дороге произошло заражение крови. Требовалась срочная ампутация правой руки. Сергей согласился.
Ему тогда было 18 лет.
Как часто человек пасует перед трудностями, перед житейскими невзгодами, мелкими обидами, когда нам кажется, что жизнь теряет свой интерес и даже смысл. Нам, здоровым людям…
Сергей, когда очнулся после своей третьей операции, думал о другом. Первая мысль, которая пришла ему в голову: как жить дальше? Как построить эту жизнь, чтобы не быть лишним ни людям, ни себе?
Он, искалеченный войной молодой солдат, в несколько рядов забинтованный и совершенно недвижимый, думал о жизни. Желание выжить было настолько велико, что Сергей, как только получил протезы, сразу же с помощью врачей пошел по коридору. А через два дня, опираясь на палочку, он спустился самостоятельно с третьего этажа на второй и вошел в кабинет к изумленному хирургу.
- Будь у вас обе руки, вы бы, уверен, смогли ездить на велосипеде, - не выдержал тот. – Вот это характер.
А на следующий день хирург посоветовал Чистову остаться в Новосибирске в доме инвалидов:
- Ты будешь сыт, обут, одет. И присмотр будет постоянный.
Но над ответом Сергей долго не раздумывал. Пришел на следующий день и отказался.
- Нет, поеду домой. К себе, в Талдомский район. Думаю, что и там смогу прожить.
- Но ведь твои родители, зная о твоем ранении, упорно молчат. Скоро полгода, как ты от них получил последнее письмо…
- Все равно поеду. Вы уж извините. Не может птичка далеко от родного гнезда улететь. Так что здесь не останусь.
И не остался, поехал к себе в Ширятино.
На что способен человек в положении Чистова? Признаться, даже трудно сказать. Пожалуй, для такого человека ни один род занятий не под силу. К тому же, согласитесь, судьбу Сергея Петровича не с кем и сравнивать.
И потому, когда он приехал домой, на него смотрели, как на диковинку. Жители толпой собрались у дома стариков Чистовых, ждали… Ахнули люди, когда увидели, как Сергей спрыгнул с подводы и слегка придерживаясь за руку сестры, поднялся на крыльцо. А потом он пошел в правление колхоза и попросил для себя работу.
Мне рассказывал председатель исполкома горсовета Николай Егорович Тихонов, хорошо знавший Чистова, как он верхом на лошади разъезжал по селу с почтой. Он никогда и никому своих опасений не высказывал, что лошадь может сбросить его.
Потом ему предложили учиться. В то время посылали на курсы счетоводов инвалидов третьей группы, и заведующий райсобесом Г.А.Захаров предложил поехать и ему:
- Может, вытянешь. Попробуй.
- Раз поеду, значит, вытяну. Согласен.
Окончил курсы, вернулся в колхоз счетоводом. Стал семьянином, появились дети, прибавились заботы. Но сила духа всегда была при нем. Он освоил несколько профессий, но всегда оставался человеком. Бывало так, что бросал работу, но не выдерживал и, как только здоровье улучшалось, шел на прежнее место.
Он знал, что выжил для того, чтобы жить, а жить в полмеры он не может.
Сейчас Сергей Петрович работает на Талдомском рынке кассиром-весовщиком. Должность не такая уж легкая, и потому при встрече я его спросил:
- Может отдохнуть пора, пенсией ограничиться?
Он улыбнулся:
- А что я буду без работы делать?
У него своя мера жизни, свой счет.
- А потом, у меня трое детей. Я не хочу быть инвалидом, хочу быть отцом. Таким, как все…
В этих словах свой смысл. Его старший сын окончил художественное училище, сейчас заканчивает службу в армии. Приезжал в отпуск, сказал, что думает учиться дальше. Скоро пойдет служить второй сын. Он шофер. Хороший шофер, второй класс имеет, работает в леспромхозе. Дочь заканчивает девятый класс, собирается пойти в институт.
Говорит он о детях с гордостью, и я понял: с достоинством. С тем достоинством, которое присуще только таким людям. Он не ходит по кабинетам, не жалуется на судьбу, не просит. Он сам отдает людям все, что может: свой посильный труд, свое дело. И потому его достоинство особенное.
Сергея Петровича часто видят на рыночной площади. Видят и, кто знает, удивляются, как этот среднего роста человек с чуть притухшими от нелегкой жизненной ноши глазами, уверенно идет по асфальту. Идет без помощи, без палки, уверенно, без боязни упасть.
Идет так же смело и решительно, как и по своему нелегкому жизненному пути.
М.Фомин
"Заря" 1967 г. |
