Когда редакционная машина остановилась на краю деревни Ольховик, из домов стали выходить старушки. Удивлялись: как это к ним сумела пробраться машина? Летом так даже дизеля закапывались и тонули в грязи, а зимой — снега непролазные. А мы с шофером и не знали, придерживаясь следа прошедшего накануне вездехода спортивно - охотничьего хозяйства, что появление машины в этой деревне воспринимают как диво.
За последние годы на наших глазах во все стороны от райцентра дорожники протянули асфальтовые нити современных магистралей. Кажется, уж и не осталось в нашем районе деревень, если не считать малодворок, где нет шоссе или грейдированной дороги, да вот, оказывается, есть. Именно коллективная жалоба на бездорожье привела сюда.
"Живут у нас в деревне девять солдатских вдов, Все уж старые стали. Не под силу ходить за три километра в магазин. А дороги к нам нет, поэтому и автолавка не приезжает, — писали они. — Помогите наладить хоть какую-нибудь дорогу, чтобы к нам ездила автолавка и «скорая помощь».
После нескольких вопросов старушки решили, что всем надо идти к Анне Логузовой. Без нее никак нельзя. По старой привычке, сохранившейся еще с войны, когда Анна Михайловна была председателем колхоза, ее дом и сейчас открыт для всех. Ни конторы, ни клуба здесь нет, так что все сходки проходят в ее доме. Приглашению я была рада, потому что раньше много слышала об этой женщине, матери пятерых детей, которая в войну приняла колхоз и не уронила его. Наоборот, славился он на весь район, сдавал сверхплановые тонны ржи и пшеницы, картошки и льна. А как нужен был каждый пуд Родине, фронту.
Анна Михайловна удивительно располагает к себе простотой, неуклончивой речью. А то и удивит в разговоре командирской твердостью в суждениях, оценках. По теперешнему ее облику легко угадывается, что была она в молодости статной и красивой женщиной. Во всех ее сноровистых движениях сказывается привычка к работе, готовность всякий час что-то делать для людей. Она и сейчас деловито осведомилась у односельчанок, чего это не все пришли, послала соседку за остальными, рассадила всех вокруг стола на деревянных лавках, захлопотала насчет чаю. Расположившись поудобнее, соседки наперебой стали растолковывать суть своей жалобы.
— Раньше в тонких местах кладники были,— рассказывают они. — А летом вода их размыла, а грибники, окаянные их души, растащили бревешки, чтобы пробраться к своим палестинкам. Скоро паводок. Срочно надо мостки наводить, а то и единственной тропки мы лишимся.
Еще пожаловались, что долго они не могут никуда сообщить, если свет отключился или радио не работает. Радио ремонтировали монтеры узла связи, да наспех. В одном доме кричит, а в пяти еле шепчет.
Врачей здесь заменяет пенсионерка - фронтовичка фельдшер Леконцева. В любую погоду спешит за четыре километра на их вызовы, переданные по почте.
Населения в деревне немного, восемнадцать человек. Но какие это люди! Дачников считать не будем, а коренные — солдатки, вдовы, ветераны труда. Ох, уж и наработались они за свою жизнь! Об этом свидетельствуют правительственные награды. Я попросила принести их. Оказалось, что в доме Садовских две медали «В память 800-летия Москвы». У хозяйки дома — «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», медаль материнства. Медаль «За оборону Москвы» сохранила Ефросинья Артамоновна Логузова, бывшая скотница. Немцова Антонина Осиповна заработала такую же на строительстве дороги.
Сколько всего на деревню приходится наград, сосчитать не смогли, сбились. Но вспомнили, как после войны колхозных передовиков вызвали в Талдом. Пятеро в тот день вернулись с медалями на цветных кофточках.
Заговорили о трудных для деревни годах — и начались воспоминания. Всего в колхозе было 46 человек. И вот эти бабы обрабатывали на лошадях 113 гектаров земли. Лошадей, было 23, из них девять отдали фронту. Сеяли из лукошка.
По три гектара в день у нас Анна Логузова засевала, — вспоминают старожилы деревни. — По 220 кило на гектар, да надо было приноровиться, стукнуть об лукошко так, чтобы зерно рассыпалось ровно, без пропусков. Не каждый это умел, так что ей, председательнице, приходилось большей частью сеять самой.
— И с пахотой — горе. Ушли на фронт 37 мужиков. На всю деревню остался один кузнец, один пастух да три старика безгодовых, — вспоминает бывший председатель. — Пришлось ребятишек заставлять. Старший мой сын вслед за отцом на фронт ушел, второго я с седьмого класса приучала пахать. А он маленький был, щуплый. Погляжу, как он за плугом идет, упирается, аж сердце замрет, слезы подкатят. А виду не подаю. Нельзя жалеть-то. Еще и прикрикну: «Огрехов не оставляй!..».
— А другие-то разве легче жили? — продолжает Анна Михайловна. — Пойдем, бывало, лен таскать — Васена Тульская своего мальчонку на кошлах тащит, да четверо сирот Смирновых с нами. Старшему из них лет пятнадцать. Так они и жили при колхозе, и кормились. Работали как могли. При колхозе-то и выжили, уцелели... У Анны Смирновой двое сыновей на фронте погибли, у Малышевых ушли из дому четверо, никто не вернулся, у Метелкиных — двое, у Хватовых — трое. Из 37 фронтовиков потом вернулись только пятеро. И я получила похоронку на мужа. Другой раз работаем, работаем, да так разревемся! Выплачемся, да и опять за дело. Некогда было горевать — война.
Помню, как приходит время тресту в риге сушить, бабы упираются: у всех ребята малые, да за день на работе намаются, никто в ночь не идет. Да и ответственное дело, уснешь — жди беды. Так и приходилось самой сидеть в риге до утра, следить за огнем, так что председательский упряг иногда в два раза тяжелее выходил, чем у других.
Видимо, привычка прежде думать о нуждах государства, а уж потом о своих собственных и не позволяла этим колхозным труженицам просить о строительстве дороги. Дорожниц тут не одна. Знают, что каждый километр самой дешевой гравийки стоит тысяч шестьдесят. И не просили. Сорок лет прожили с одной тропочкой. А теперь видят, как лента за лентой тянется от деревни к деревне асфальт. В соседних деревнях Бережок, Устье-Стрелка говорят о начавшейся мелиорации земли, намечено и дороги проложить. Обрадовались в Ольховике — значит, и до нас очередь дойдет!
Да оказалось, что нет. Проектировщики в институте Ольховик отсекли. Слишком оказывается, большой лес вырос, затраты на снесение не оправдаются. Заросла пашня, когда ушли на пенсию эти колхозницы,а молодежь разъехалась из деревни.
— Да как же не оправдаются-то, — недоумевают старые колхозницы. — Пашня дорого стоит. Да особенно такая, как у нас. В прошлом лете рожь посеяли на 30 гектарах. Дак колос был — с четверть длиной. Никогда такого не видели. А если бы гектаров сто такими семенами засеять? Да при хорошей дороге вовремя и убрать?
(В районном управлении сельского хозяйства посчитали, что урожай ржи в 85 центнеров на площади 100 гектаров стоит около 60 тысяч по закупочным ценам). Значит, за три года и затраты государству вернулись бы, и люди бы жили с удобством. Рассказали крестьянки, как мучаются механизаторы, когда надо сеять и убирать урожай. Рвут они моторы, а пробраться на поле из-за грязи не могут. Идут машины после этого, как с поля боя.
Вернувшись из Ольховика, звоню главному агроному совхоза Н. Грязнову. Интересуюсь, почему совхоз не строит дороги в той стороне. Ожидала ответа, что средств нет и уж держала наготове довод о централизованных средствах РАПО, которые на такие цели и рекомендуется расходовать, если у совхоза денег не хватает. Думала, скажет, что в Ольховике нет ни одного работающего в совхозе... А услышала от Николая Викторовича неожиданное: — Дороги к дальним полям нам позарез нужны, даже там, где и деревень нет. Прекрасные земли вдоль Дубны наполовину пропадают, потому что мы не можем ни вовремя посеять, ни вовремя убрать.
В совхозе — огромная площадь угодий, подлежащих мелиорации. Чтобы осушить их, по проекту требуется одиннадцать миллионов рублей. Эти средства выделены. Мелиорация уже идет, а вместе с ней будут строиться и дороги. Только Ольховик остается в стороне. Исключили из проекта.
Подумать только — одиннадцать миллионов рублей дает государство одному совхозу, чтобы здесь осушили землю, построили мост через Дубну и дороги к десятку деревень на ее берегах! Вот какие теперь возможности у государства. И созданы они трудом народа, в том числе самоотверженным трудом нынешних пенсионеров из Ольховика, из других таких же деревень, как эта. Что ж, государство надо благодарить за столь ощутимую помощь. А деревне Ольховик можно помочь и местными силами. Дорога необходима и деревне, и совхозным нивам. Наверное, можно скооперировать совхозные средства или средства РАПО с шефскими деньгами. Рядом с Ольховиком выделена земля для подсобного хозяйства одного из предприятий города Дубны.
Хочется надеяться, что исполком Юдинского сельсовета позаботится о том, чтобы срочно намостить новые переходы через болото по единственной тропке, связывающей Ольховик с железной дорогой по самому короткому пути.
Надо, чтобы комсомольцы Талдомского потребительского общества наладили доставку товаров ветеранам труда. Раз нельзя на машине, можно ведь в совхозе лошадь попросить. Ведь всего четыре километра отделяют Ольховик от Старикова-Зятькова, где есть магазин.
Активистам партийной организации надо бы заглянуть сюда в канун 40-летия Победы, чтобы помочь солдатским вдовам, записать рассказы стахановок, сохранить их для совхозной истории. Прийти, чтобы проторить тропинку памяти... Л. СОБОЛЕВА,
(наш корр.). |
