Рать поднималася неисчислимая...
Глубокий кризис феодально-крепостного строя в России во второй четверти XIX века привел к тому, что царское правительство вынуждено было манифестом от 19 февраля 1861 года объявить об отмене крепостного права.
Крупнейшими помещиками Калязинского уезда, куда входила и Талдомская местность, были Салтыковы, которые к моменту проведения крестьянской реформы только на территории нынешнего района владели 11815 десятинами земли, двадцатью одной деревней с населением 2911 человек (1408 мужчин и 1503 женщины).
Документы некогда богатого Салтыковского архива, случайно уцелевшие после конфискации имущества потомков этих помещиков в 1918 году, раскрывают исследователю многие стороны крепостнической практики Салтыковых. В их вотчинах (село Спасское с пятью деревнями, село Ермолино с 16 деревнями, село Глебово с 5 деревнями) бесправие крестьян, их эксплуатация, жестокое отношение к ним было узаконенным и привычным делом. Здесь нет места подробно об этом говорить, поэтому сошлемся на хронику М. Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина», воскресившего крепостнический быт в родной ему местности на страницах этой исторически ценной книги.
Ожидание реформы со стороны крестьян, т. е. воли и земли, было жадным и нетерпеливым. Помещица О. М. Салтыкова писала 10 февраля 1868 года старшему сыну Дмитрию (письмо не опубликовано, хранится с Талдомском музее), о том, что среди крестьян царит «какое-то лихорадочное состояние нетерпеливого ожидания, когда объявят им свободу», что они, «как больные, помешаны» разговорами о воле и свободе. Толки велись у каждого питейного дома, а сходы образовывались почти во всех деревнях. По ее словам, крестьяне в задержке воли обвиняли дворян, «что мы сего не хотим, что мы удерживаем, а батюшка-царь давно бы дал свободу и землю».
Впрочем, помещица пишет, что в ее именье все слухами и ограничивается, что от крестьян и дворовых она, кроме усердия, ничего не видит. Однако через месяц, 9 марта 1861 года, она шлет в Петербург сыновьям новое письмо, уже полное отчаяния, из которого видно, что крестьяне в спасско-ермолинских местах готовы были перейти к решительным действиям против помещиков (письмо опубликовано: «Литературное наследство», т, 13—14).
Салтыкова писала, что ермолинские и станковские крестьяне отказываются ей повиноваться. Деревенский десятский набрался дерзости сказать ей о том, что как только волю объявят, он и в контору ходить не будет.
Салтыкова за строптивость ермолинских и станковских крестьян хотела наказать, переселив несколько семей в другие места, как это она сделали в 1851 году, но призналась, что той меры она уже боится, так как они могут взбунтоваться, не пойти, «и другие деревни поднимутся за них». Свое бессилие ранее властная и деспотичная помешица высказала такими несвойственными ей выражениями: «боюсь их шевельнуть», «опасаясь их ocлyшaния», «боюсь, чтобы они меня... не прижали», «две десятины пашни... отнимут», «усадьба ермолинская будет уничтожена».
Интересны различные мнения крестьян о реформе в изложении помещицы. Она писала: «...есть из череды их порядочные, которые говорят: «будет хуже, что тот же оброк еще более будем платить», но другие этому не верит, говорят: «это обман, все будет наше, все нам дадут». А есть другие, те говорят: «ну, здесь не дадут земли, так нам батюшка-царь даст, у него много земли», а есть такие кои говорит: «давай только свободу, не надо нам ничего, мы и Христовым именем проживем»,— и такой хаос в их вранье , что и не разберешь»,- заключает она.
Царское правительство долго готовило реформу и, наконец, опубликовало ее в марте 1861 года. Реформа принесла разочарование крестьянам, ибо целиком была составлена в интересах помещиков (был установлен выкуп за землю, временнообязанность и т. д.). Помещики имели возможность забрать себе лучшие земли.
В архиве бывшего Тверского губернского присутствия по крестьянским делам (г. Калинин) сохранились документы о том, как проходила реформа в Салтыковской вотчине. Уставная грамота, составленная по Спас-Углу в присутствии помещика Д. Е. Салтыкова, лишала крестьян усадебной земли и прогонной полосы для скота. Последнее означало, что прогон скота надо было делать через помещичью землю, а это ставило крестьян в зависимость от помещичьих интересов и прихотей. Поэтому они потребовали изменения условий уставной грамоты. Дело было отложено до весны. Крестьяне деревни Манихино протестовали против включения в надел 15 десятин болота, а деревня Колбасино—против участка с редким лесом, неудобным ни для пашни, ни для покоса. Крестьяне деревни Малиновец просили оставить отошедшие к помещику в отрез две десятины пашни. Долгое сопротивление в составлении грамот оказали бывшие крепостные деревень Бревново и Беляевка. Живя в болотистой местности, они оказывались в самом бедственном положении. «Помещик до того обрезал землю вокруг нашего селения,— писали крестьяне в Тверское присутствие по крестьянским делам,— «что невозможно выпустить ни лошадь, ни корову, ни прочего домашнего скота, даже птиц, потому что земли нашей тут теперь нет. Были уже примеры, что за пойманную лошадь на земле помещика платили выкуп 3 рубля серебром».
Борьба крестьян обеих деревень была упорной: в 1863 году они отказались платить помещику, оброк был взыскан путем продажи с торгов крестьянского имущества. Когда в 1868 году против неплательщиков была применена санкция описи имущества, крестьяне обеих деревень оказали сопротивление чиновникам. За это «зачинщики бунта» были арестованы и отправлены под суд. Лишь после этой меры в 1869 году уставная грамота по деревням Бревново и Беляевка была, наконец, окончательно утверждена. Крестьяне села Глебово и деревни Полутьево на сходке отказались подписать уставную грамоту. Заявляя, что «земля не стоит платежа, что круговой поруки общества они не желают, что большая часть земли есть собственность, купленная их дедами». На сходах селений Ермолино, Сенино, Станки, Жизнеево, Ширятино крестьяне так же категорически отказались подписывать уставные грамоты, как документы, направленные на ущемление их материальных интересов. Следует сказать, что в некоторых деревнях Талдомской местности борьба крестьян за пересмотр наделов продолжалась вплоть до 80-х годов.
Для разбора споров между помещиками и крестьянами был создан институт мировых посредников. Однако и в этом проявилась классовая направленность реформы, ибо посредниками назначались помещики данной местности. Что следовало из этого, видно опять-таки на примере Салтыковской вотчины. Помещик села Вознесенского, расположенного в 10 км от Спас-Угла, Н. А. Юрьев, был назначен мировым посредником Спасской волости и должен был рассмотреть все жалобы крестьян на своего соседа и близкого знакомого Д. Е. Салтыкова и утверждать все операции по наделению крестьян землей (до 565 десятин отрезков в его пользу).
Таким образом, создавалась круговая порука помещиков в деле защиты интересов друг друга.
Размер статьи не позволяет углубляться в другие элементы реформы в Талдомской местности, но и сказанного достаточно, чтобы сделать вывод о том, что крестьяне этой местности ничего не получили от «освобождения». «Освобожденных» крестьян прикрепили к наделам, связали круговой порукой, перевели бессрочно, на положение временно обязанных в принудили отбывать, как и прежде, тяжелые повинности — оброк или барщину.
«Крестьян «освобождали» в России сами помещики, помещичье правительство самодержавного царя и его чиновники... И эти «освободители» так повели дело, что крестьяне вышли «на свободу»» ободранные до нищеты, вышли из рабства у помещиков в кабалу к тем же помещикам и их ставленникам», — писал В. И. Ленин в статье «Пятидесятилетие падения крепостного права» в 1911 году.
Скудные сведения об этой эпохе в Талдомской местности также подтверждают обобщающий вывод В. И. Ленина, сделанный им в оценке «великой реформы» 1861 года.
В. КИСЕЛЕВ |
| Категория: История района | Добавил: alaz (27.07.2008)
|
| Просмотров: 1991
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
