Итак, «Материалы для истории церквей и монастырей г. Калязина и сел Калязинского уезда», подготовленные в 1908 году священником Л. Крыловым, помогли нам установить время первого упоминания Талдома: 1677-й год. Наряду с этой книгой, в Талдомском краеведческом музее бережно хранится и другая — «История Тверского княжества» В.С.Борзаковского. «Истории» пошел в нынешнем году второй век: она датирована 1876 годом. Материалы же, представленные в ней, еще древнее — со времен веси и мери, еще до славянизации Верхнего Поволжья; документальные данные приведены начиная с XII—XIII веков.
Сегодня нас интересует: какой след нынешних талдомских мест можно отыскать в «Истории Тверского княжества»? Исключительно в пределах этих интересов и сделаны нами соответствующие выписки из документов и даны комментарии к ним.
Выдающийся русский писатель и историк Николай Михайлович Карамзин, полемизируя по поводу происхождения названия города Тверь, предположил, что это название идет ни от какой не «тверди», а от реки Тверца. При этом он заметил: «Имя реки старее города!» Вроде бы в этой реплике и особого открытия нет, но она задерживает наше внимание именно своей очевидной истинностью: города возникали и исчезали, а реки текут сквозь всю историю... Точно так и с нашими местами! Талдом заносится на скрижали истории в XVII веке, другие поселения — много раньше, о чем еще будет речь впереди. Но и в эти, и в позапрошлые времена, независимо от Талдома и других, через наши места проходила весьма заметная жизненная магистраль - Дубна. А рядом издалека, долга, текла река Волга...»
То, что в древние времена население располагалось по рекам и по каким причинам именно по рекам, общеизвестно. В этом отношении, конечно же, не была обойдена и Дубна. «Вот почему среди лесов, окружающих Калязин, Талдом, Дубну, встречаем столько развалин, столько несомненных признаков, что тут возделывалась когда-то земля; находим столько последов жилья человеческого!» — восклицает автор записки о городе Калязине (1860—1861 гг.)
Даже само название «Дубна» несет на себе печать истории. Дремучие и ценно породные когда-то леса были непременными стражами вводных путей. И над нашей Дубной шумели дуб и ясень... В доказательство их бывшего царствования историк прошлого века указывает на огромные обломки дубов, откапываемые в земле, особенно близ берегов рек...
А, самое главное, Дубна — это ворота в Волгу. Для тех времен такое положение значило почти все: Волжский путь был узлом в торговых сношениях Каспия и Балтики. И вот вообразим себе картину с помощью звучного слова историка: корысть соединяла на берегах Волги и смуглого аравитянина и белокурых обитателей севера, подданных халифата с языческими норманами, славянами и чудью.
На волжских берегах и в устьях соседних с Дубной притоков Волги — Шоши (сейчас западная часть Иваньковского водохранилища), Хотчи, Нерли и искать, в первую очередь, следы всей нашей истории.
Такие волнующие душу своей седой стариной, бесценные для нас свидетельства отыскались:
«И пожгоша Шешу и ДУБНУ... и повоеваша все Поволжие»... (Новгородская летопись, I; Новгородская летопись, IV; Воскресенская летопись). «Пойдоша по Волзе воююще, и пожгоша Шешу и ДУБНУ...» (Никоновская летопись, II; а также «История Российская», III В. Н. Татищева). «Поидоша по Волзее воюючи; и пожгоша Шешу и ДУБНУ... и все Поволжие... (Троицкая летопись).
Эти выписки из самых разных древнейших русских летописей относятся к концу XII — началу XIII века. Пока не будем раскрывать конкретное воительное событие, приведшее к сожжению Верхнего Поволжья, но в целом заметим себе: уже в те времена Дубна была ареной крупных исторических действий. Чтобы понять их суть, придется совершить хотя бы самый маленький экскурс в прошлое.
Когда-то земля наших предков была заселена финскими племенами весью (откуда пошел город Весьегонск), а по соседству (Плещееве озеро) — мери. Примерно в девятом веке произошло постепенное, мирное слияние финских племен со славянами. В наши места шли смоленские кривичи, суздальцы, новгородцы. (Попутно можно предположить, что деревня Кривец на Дубне — от кривичей).
Но вот в XI—XII веках начинается пора противоборства великих удельных княжеств. В Верхнем волжье, в частности и на нашей талдомской земле, это беспрерывное противостояние Великого Новгорода и Ростово-Суздальского княжества.
Вникая в их географию, автор этих строк заглянул в последнее издание Большой Советской энциклопедии, в статью «Владимиро-Суздальское княжество». Включенная в нее карта княжества не может не впечатлять талдомчанина: уже к первой половине XII века показано поселение ДУБНА, в самом устье реки. Мало того: это поселение, так же, как и нынешнее Скнятино в устье Нерли, было порубежным, почти у самой «границы» Ростово-Суздальского княжества. На военной дороге стояла и Шоша, при впадении одноименной реки в Волгу.
По этому поводу В. С. Борзаковский в «Истории Тверского княжества» толкует таким образом. Когда развивалось и усилилось Суздальское княжение, и особенно, когда между ними и новгородцами возгорелись войны, суздальцам невозможно было не заселить и не укрепить некоторых мест, лежащих на дороге к Суздалю или вблизи границ новгородских владений. Естественной границей между теми и другими была Волга.
И вот почему от Твери почти вплоть до Ярославля, по обеим сторонам Волги столько городищ! Ни одна, сколько-нибудь значительная, река не осталась в своем устье без укрепления: воспоминания об этом доселе сохранились в наименовании этих мест городищами.
Так, например, при устье реки Дубны было городище, потом село Дубенское городище. Против него — остатки вала, окопов...
При устье Хотчи — городок, затем село Бел-городок (в наше время — Белый Городок). Отметим, кстати, одну из таких исторических деталей: в 1375 году тверской Бел-городок брали войска великого Московского князя Димитрия Донского, стремившегося объединить Северную Русь под эгидой Москвы...
Если идти далее, то сейчас в устье реки Нерли стоит поселок Скнятино. А когда-то это был целый город, основанный не кем-нибудь, а самим Юрием Долгоруким в 1134 году, и назывался он Константином. Далее название варьировалось так: Костянтин — Кснятин – Снятин - Скнятин...
Калязин также возник при впадении Жабни в Волгу, как укрепление...
После этих комментариев легко понять строки из летописей: «пожгоша Шешу и Дубну» — они «провинились» тем, что были на стратегическом пути. В «Истории» В.С.Борзаковского приводится несколько походов еще в XII веке, которые, несомненно, пролегли и через наш край. Здесь можно было бы рискнуть сделать некоторые предположения…
Мы же беремся расшифровать из летописных указаний только то, что совершенно очевидно, и имеет ссылку на конкретную дату. А именно: поход 1216 года, окончившийся Липицкой битвой.
...В 1215 году новгородцы призвали к себе на власть Ярослава Всеволодовича, князя Переяславля-Суздальского (Переславль-Залесский). Тот быстро рассорился с новгородцами и засел в Торжке. В это время по случаю неурожая в Новгороде начался голод. А Ярослав между тем стал перехватывать весь хлеб, шедший к новгородцам, так что, по словам летописи, не пустил ни воза. Голод усилился до такой степени, что люди начали есть сосновую кору, липовый лист и мох, отцы стали продавать детей. За голодом последовал страшный мор.
Напрасно новгородцы в такой крайности несколько раз просили Ярослава, чтобы он вернулся в Новгород и пустил туда обозы с хлебом. Ярослав не обращал внимания на такие просьбы, продолжал перехватывать новгородских гостей (более двух тысяч купцов).
Тогда на защиту Новгорода явился князь Мстислав Удалой. Мстислав с новгородцами не пошел к Торжку и на Тверцу, а пошел Селигерским путем, верховьями Волги и своей Торопецкой областью. Взял Зубцов, который был крайним пунктом Переяславля-Суздальских владений. Когда Ярослав, по-прежнему находящийся в Торжке, отказался от перемирия, Мстислав от реки Вазузы пошел по Волге к Твери, все разоряя на своем пути.
Ярослав, узнав, что уже грабят Тверской край, из Торжка ушел в Тверь, а затем в Переяславль. Новгородцы миновали Тверь, повоевали реки Шошу и Дубну, взяли Кснятин, пожгли Поволжье...
В Тверской летописи, кроме уже упоминавшихся летописей, об этом событии повествуется так: «И идоша (от Зубцова вниз по Волге) по Волзе воюоючи... И пожгоша Шешу и Дубну... И повоеваша все Поволжие, и городок Кснятин взяша...»
С половины XIII века и почти до конца XV века история нашего края уже связана не с Суздальским, а с Тверским, самостоятельно выделившимся княжеством.
В тверских документах того времени можно найти упоминание Дубенскаго стана — так, по рекам, в старину иногда назывались земельные подразделения или округа. Например, в жалованной грамоте великого князя Тверского Михаила Борисовича, писанной около 1465 года, говорится: «И вы б, мои мытники Дубенские, и Кашинские, и Скнятинские, и Жабенские таможники...» Поясним, что мытников и таможников князь назначал для сбора пошлины и таможенных обложений с торговых людей.
Однако через два десятилетия после этого документа великое княжество Тверское как таковое уже существовать перестало. На смену феодальной раздробленности пришло централизованное Русское государство.
Дубна как река фигурирует в документах средних веков не только в границах своего приволжского низовья, устья. Совершенно удивительным для автора этих строк, а возможно, и для читателей, оказался «возраст» деревни Вотри: с 1504 года! По нынешним понятиям, Талдом — все-таки город, а Вотря — она и есть деревня. И поди ж ты, разница в двух метрических свидетельствах в 150 с лишним лет (1677 г. и 1504 г.)! А впрочем, все так и должно быть: Вотря — на Дубне, а реки «старее» городов.
В 1504 году великим князем Московским Иваном (III) Васильевичем была дана его сыну князю Юрию межевая грамота на пожалованные города Дмитров и Кашин. Из этой грамоты можно установить, как был учинен рубеж Кашинского уезда при Дубне. В частности, в ее среднем течении Кашинская граница шла от впадения речки Вотри в реку Дубну и от деревни Вотрино, находившейся вверх по течению речки Вотри. Ныне деревин Вотрино нет, есть Вотря, которая находится при ручье Свистушке. Ландшафт несколько изменился, сместился, но суть названия все-таки осталась.
Из этой же межевой грамоты следует, что далее граница шла к верховьям речки Нушполы. (Ныне ее нет, поясняет историк В.С.Борзаковский, а на карте
Шуберта показана деревня Нушполь, Владимирской губернии, почти на самом берегу Дубны, верстах в 15 от Вотри). На карте Шуберта вокруг Нушполя показаны большие болота. Но в межевой грамоте 1504 года также упоминаются болота, и именно в этой местности.
Любопытно, что от Вотри к Нушполам граница шла через Пригарину слободку. В этом месте В. С. Борзаковский делает сноску: «Пригарина слободка. Ныне есть в Калязинском уезде деревня Пригары, 72 версты от Калязина по Дмитровскому тракту».
Интересно, однако, не только само по себе упоминание Пригар, но и происхождение этого названия, указывающего на древность. Прежде земледельцы селились обычно в лесу, на небольшой поляне, склоняющейся к речке, ручью или озеру. Участок под пашню они расчищали самым быстрым способом — топором и огнем. Тогда не только не дорожили лесом, но и расчищенной землей, пашней и даже своим жилищем. Не от этого ли всевластителя огня в лесу идут Гари (ныне Советская улица поселка Запрудня), Пригары, Ожигово? С этим же связано, как бы теперь не показалось странным, и Раменье, что раньше означало хвойную поросль на заброшенных потом пашнях.
Но вернемся к Кашинской границе по Дубне. В.С.Борзаковский с сожалением констатирует: от речки Нушполы межевая грамота проводит рубеж между селами и деревнями Дмитровскими и Переяславскими. Так что из грамоты даже не видно, кому принадлежала местность по нынешней реке Вьюлке, впадающей в Нерль с левой стороны - Кашину или Дмитрову с Переяславлем?
Ох, уж эта речка Вьюлка! Она весьма счастлива на историю, хоть на территории Талдомского района сегодня едва являет собой заметный след. И замечательна не только по гениальной иронии М.Е.Салтыкова-Щедрина, увековечившего Вьюлку в «Благонамеренных речах». Помните: некий «генерал», человек очень угрюмого вида, когда-то бывший полководец, совершил знаменитую переправу через реку Вьюлку...
Нет, дело не в одной писательской фантазии! За эту маленькую речку действительно было историческое сражение. Вот о чем говорит Ростовская летопись: «Того же лета (1333) князь Тферский отья у великого князя волость Вьюлки от Переяславского города». Правда, историки оспаривают достоверность даты в летописи: 1333-й год или раньше? Но сам факт под сомнение не берется.
Что же касается того, кому в 1504 году принадлежала Вьюлка, то сам же задавший вопрос В.С.Борзаковский в комментарии ссылается на все ту же межевую грамоту. В ней упоминаются Юлоцкий бортный стан, Юлоцкий большой стан, бортники юлоцкие Дмитровского уезда. Приятно знать, что нашими предками были «бортники юлоцкие»: бортничество — это пчеловодство, только не в ульях, а в лесных дуплах.
Вот так и маленькая речушка проложила свой путь через столетия... А уж по Дубне-то и вовсе и бури, и суда, и длинная жизнь прошли. Талдом не дотянул до более богатой истории всего... восемь километров— именно столько сегодня напрямую отделяет город от реки Дубны. Будь он на реке, тогда и первое его упоминание, может быть, состоялось бы не в 1677 году... Но все равно, наверняка, эти места были связаны с Дубной — Волгой, и еще неизвестно – как. |
