Легко и радостно идти по незнакомому лесу с человеком, который вводит тебя туда как в свой дом, знает здесь каждое дерево, каждую тропку. Человек этот, с которым я шел, старый егерь Михаил Васильевич Евграфьев.
Михаилу Васильевичу сейчас уже за шестьдесят. Молодость его совпала с тревожными годами гражданской войны. Уроженец Калининской области, он служил на Дальнем Востоке в армии Блюхера. Кавалерист, пулеметчик, Михаил Васильевич был отличником боевой и политической подготовки, имея двенадцать благодарностей от комaндования, несколько раз награждался ценными подарками.
На финской войне, когда уже оставалось взять последнюю траншею обороны противника перед тем, как дивизия выводилась из боя, Евграфьев был тяжело ранен. Он неосторожно, выше, чем можно было, поднял голову из снега, и белофинский снайпер, которому было поручено ликвидировать страшный пулемет, не пропустил такого момента. Пуля прошла вдоль глаз.
Потом военные госпитали, Великая Отечественная война. Михаил Васильевич кончил ее в Кенигсберге, теперешнем Калининграде.
...Я слушал его рассказы о повадках разных птиц, хитрости зайцев и лис, рассматривал следы на дороге. Лесные истории, известные только ему, производили впечатление чего-то вечного, первозданного.
Под ногами уже начал чавкать сырой мох, кругом заросли высокого тростника — мы подошли к озеру Золотая вешка. Около берега вдруг послышались мощные всплески, и несколько здоровых щук ушли подальше, в тень широких листьев кувшинок. Потом на мелководье мелькнул огромный, с мужскую ладонь, спинной плавник белого амура.
В озеро их запустили, когда уже оно исчезло под травяным ковром. Как только ни пытались спасти озеро: трактора железными гребнями вычесывали его, сколько средств было потрачено. С появлением белого амура проблема была решена. За семь лет он полностью освободил озеро от лишней травы. И озеро, со всех сторон обступленное лесами, стало большим и прозрачным.
В жаркий день озеро было спокойно. И только гдето в камышах плескались невидимые утки.
— Раньше, когда я жил здесь, на Золотой Вешке, их около пятисот штук было. А теперь и не видать совсем. Вот только чайки летают.
— А почему так, Михаил Васильевич?
— Во-первых, летом охота запрещена, но, несмотря на это, уток нещадно бьют. Во-вторых, везде вывески висят, что охота только по путевкам и что отдыхающим вблизи озера находиться запрещено, а посторонних людей здесь много, вот и кострища кругом... Если не смотреть, то ведь через год в озере вообще ничего живого не останется, столько браконьерства! Уток ловят на крючки, режут в вольере, когда те сидят на гнездах! Вот раньше я на этом дубе по ночам караулил лис и... браконьеров. Приходилось спать только по два-три часа в сутки: днем чинил и чистил утиные домики, делал обход участка, ночью — в засаду...
...Однажды был такой случай: Михаил Васильевич на ялике объезжал озеро, и среди утиных гнезд на берегу увидел человека, которым ловил рыбу. Уже несколько раз этот человек был предупрежден, что здесь ловить рыбу нельзя, тем более в запретное время.
— Вы опять? — сказал егерь.
— Ловил и ловить буду. У меня здесь прикормлено! — ответил некто Печенкин из Спас-Угла.
Веслом Михаил Васильевич выбросил его удочки из воды. Тогда вошедший в азарт Печенкии выхватил из горевшего костра головешки и стал ими бросать в егеря. Насколько мог, Михаил Васильевич отбивал их веслом, и они падали в воду. Несколько поленьев пробили фанерное дно ялика. Вода стала затоплять его. С трудом удалось подвести лодку к берегу. А штраф составил всего 25 рублей.
Случай этот не единственный. Михаил Васильевич не любит об этом рассказывать, но я знаю, что на Золотой Вешке, в доме, стоящем среди леса, ему не раз приходилось перед тем, как лечь спать, заряжать ружье. Несколько раз группы браконьеров пытались поймать его и в лесу, и в Спас-Угле. Уходя в обход ,Михаил Васильевич всегда говорил своей жене, Настасье Васильевне, куда он идет, чтобы потом легче было найти, случись что. Жена всегда была его хорошим помощником. Ей не впервой было задерживать браконьеров, когда по какой либо причине сам егерь отсутствовал.
Мне необходима помощь. Тех же депутатов... Когда встречаешься с двумя — тремя браконьерами в лесу, не то, что не можешь ничего предпринять, а и совсем, не будь смекалки, поминай как звали. Ведь даже люди, которые охотятся по путевкам, иной раз занимаются браконьерством! Идут, скажем, на кабана или лося, а по дороге бьют и зайца, и белку, и глухаря.
Если мы еще года четыре не начнем применять более строгие меры к нарушителям — настанет конец всему живому в этом лесу.
Вот у меня в поле, которое рядом с домом, живут два зайца. Так сколько раз их собирались убить! Это летом-то! Видят: заяц, значит, его необходимо убить. Я тут этих «охотников» гоняю (спросите у жены — последний раз даже калошу потерял, пока бежал!), а теперь у зайцев уже потомство! Вот как.Заядлый браконьер вряд ли бросит свое дело, пока мы будем ограничиваться только штрафом.
За последнее время, как сказал писатель Юрий Нагибин, охота стала до отвращения барской, у дичи нет никаких шансов уйти от пули современного ружья. Она даже потеряла ту видимость спортивности, которую имела лет двадцать назад.
Мир природы, мир зверей, птиц, рыб, древний и загадочный, не похожий на человеческую повседневную суету - это ли не лучший из миров? Только не надо следить в нем грязными ногами, ломать то, что уже не в силах никто создать заново, грабить его. Он, как маленький ребенок, постоянно нуждается в защите.
А кто поднимет руку на ребенка!! С. ВУРГАФТ,
стyдент факультета журналистики МГУ. |
