18 июня 1941 года состоялся торжественный выпускной вечер в Талдомской средней школе. Почти все девушки, учащиеся десятых классов, мечтали поступать в институты, стать учителями, инженерами, медиками. А мы, ребята, уже состояли на военном учете и на 20 июня 1941 года получили повестки для прохождения военной комиссии по отбору в военное училище. Пройдя комиссию, нам в военкомате вручили повестки на 22 июня к 13 часам прибыть на недельный сбор для того, чтобы из нас подготовить инструкторов по приему норм ГТО (готов к труду и обороне) от сельской молодежи.
Наступило 22 июня 1941 года. Утро было холодное и облачное. Я жил в то время в д. Бобылино. В деревне был единственный репродуктор, находившийся в клубе. Сообщили, что в 12 часов дня ожидается выступление Наркома иностранных дел В. Молотова. Прослушав сообщение о начале войны, я прибежал домой, и, сказав маме, что началась война, схватил приготовленный рюкзак и помчался на поезд.
В военкомате г. Талдома нам дали задание оборудовать светомаскировку в школе № 3, находившейся вблизи военкомата напротив больницы. По радио непрерывно передавались патриотические песни и важные сообщения. Было объявлено о создании Государственного Комитета обороны. Всю половину дни и вечер мы были заняты оборудованием светомаскировки в школе № 3, предназначенной для пункта сбора мобилизованных в армию. На стекла окон мы наклеивали крест-накрест полоски бумаги, делали шторы. В школе, кроме нас, почти никого не было, было воскресенье. Наступила первая ночь войны. Выполнив задание, мы пытались уснуть прямо за партами, сидя. После домашних условий было непривычно. Хотелось полежать, но негде. Все что-то про себя ворчали. Наша команда состояла только из выпускников нашей школы, мы хорошо знали друг друга. Среди нас были Володя Столяров, Миша Ипполитов, Виктор Иванов, Миша Кузнецов, Виктор Смирнов и другие. Неутомимый весельчак Володя Столяров рассказывал забавные истории, стараясь как-то развеять усталость и дремоту. Но мы еще не знали, что здесь будет утром.
А утром перед нами предстала картина первой мобилизации. Еще с пяти часов к нам в школу стали приходить первые мобилизованные с вещевыми мешками, одетые в старую одежду, которая вскоре должна была смениться военной.
Мы этого еще не прочувствовали, думали, что на границе есть войска, и что они должны справиться с врагом. Мы удивленно всматривались в лица вновь прибывающих мобилизованных, которых становилось все больше и больше. К 8 часам утра все помещение школы и весь двор были заполнены мобилизованными. Кругом был слышен плач, прощальные крики жен, матерей. Я хорошо помню, как среди этих людей заметил своего односельчанина Алексея Кузьмича Белоусова, окруженного женщинами. Он только что приехал на повозке и среди большой толпы удерживал неспокойно стоявшую лошадь. Работники военкомата суетливо бегали по двору, отбирая партию за партией. Такие партии первой мобилизации проходили почти во всех городах.
Утром, 23 июня, по радио было передано сообщение о положении на фронте. Из него мы узнали, что на всех участках фронта в ходе ожесточенных боев атаки немецких войск отбиты, и лишь в районе Бреста противнику удалось вступить на нашу территорию. Это сообщение широко обсуждалось населением. Страна перестраивалась на военный лад.
Через четыре дня нас отпустили по домам, дав ряд заданий по работе с сельской молодежью. Мама была рада моему приезду, она переживала за меня. В деревне продолжалась работа по мобилизации военнообязанных. В армию ушло все мужское население. Нас, ребят 1923 года рождения, призвали в армию только в октябре 1941 года. Все лето пришлось работать в колхозе, убирать сено, щипать дранку для крыш, работать на всех участках, заменив ушедших на фронт.
3 июля 1941 года по радио выступил И. В. Сталин. Его речь слушали с огромным вниманием. Он сказал, что над Родиной нависла серьезная опасность, появился лозунг: все для фронта, все для Победы. Страна стала единым военным лагерем.
Всюду на дорогах были большие скопления людей. Многие военные из разбитых частей направлялись на восток. Обувь стала рваться, ноги зябли. Когда я уходил из дома, отец положил в запас пару ботинок. И надо сказать ему за это большое спасибо, так как вскоре сапоги развалились совсем, пришлось их бросить и одеть ботинки. Я не представлял себе, как шли остальные. Они подвязывали подошвы проволокой, чтобы не потерять.
Мы были в полном неведении. Информация не поступала, газет и радио не было. Говорили, что бои идут уже на Талдомском направлении. Но проверить достоверность этих слухов было невозможно. В походе у всех появились вши, причем очень много, что создавало дополнительные неудобства. Некоторые ребята из нашей группы хотели дезертировать, бежать обратно домой. Их уговаривали не делать такой ошибки. Дезертирство по закону военного времени сурово каралось, вплоть до расстрела. Были и такие ребята, которые в деревнях занимались мародерством, их также приходилось одергивать.
Праздничный день 7 ноября застал нас в пути в г. Вязники. День встретили как обычно. А 8 ноября прибыли к месту назначения, в Гороховецкие лагеря, где формировались запасные полки, которые затем отправлялись на фронт. В штабе мы зарегистрировались и оставалось только ждать, куда нас определят.
Подходили новые партии, с одной из которых прибыл наш земляк Иван Андреевич Грачев. Его громкий голос не умолкал ни на минуту. То он рассказывал анекдоты, то прибаутки, то соврет что-нибудь — с ним нам сразу повеселело.
По всей территории лагеря были сооружены землянки, в которых размещались солдаты. Кругом царила военная суета. Лишь только вечером для нас, пятидесяти человек, нашли полуразрушенную землянку: дверь сорвана, стекла выбиты. Утеплить ее попросили нас самих. Посередине землянки стояла железная печь, которую мы затопили. Чем-то зашторили окна и двери, а расположились прямо на деревянном настиле с плохо срубленными сучками. Только к восьми часам получили немного хлеба.
Мы, четверо из родной деревни, оказались в одной роте. Это — Саша Чугреев, Антон Медведев, Федя Белоусов и я. Спать легли рядом, не раздеваясь, в пальто и обуви. Лежать на бревнах с выпирающими сучьями было неудобно, то и дело ворочались. Нашу роту зачислили в систему противовоздушной обороны. Задача ее — отражение воздушного нападения противника.
А домой писали письма, первое из которых до сих пор хранится у меня дома. Однако ответа приходилось ждать долго. Первое ответное письмо я получил только через пять месяцев, находясь в госпитале.
На следующий день служба началась с изучения Устава строевой и караульной службы. Занятия проводились за зоной, в поле, на снегу.
Шла вторая неделя. Питание было неважное, к пайку мы привыкали трудно. Вши, недоедание, холод влияли на молодые наши организмы. Все в один голос стали кричать: «Отправляйте нас на фронт, не хотим здесь вшей кормить!». Нам пообещали учесть эту просьбу.
20 ноября 1941 года я был назначен на дежурство на огневую точку за зоной, которая представляла собой установку спаренных зенитных пулеметов. Светало. Было около девяти часов утра. Принесли завтрак. Оставив на минуту пост, я взял котелок и зашел в землянку, чтобы поесть. Как раз в этот момент подошел командир роты и набросился на меня с криком: «Почему оставил пост? Пять суток ареста на гауптвахте! Собирайте вещи и идите за мной». Он выскочил из траншеи и направился в расположение, я за ним вприпрыжку. Подошли к землянке. Командир сказал, чтобы я подождал, когда за мной придут. Я, расстроенный, пошел в землянку, дожидаться своего первого ареста. И. ПРУСАКОВ |
