Предметов материальной культуры, "меморий", имеющих прямое отношение к роду господ Салтыковых, на малой родине М. Е. Салтыкова-Щедрина сохранилось до обидного мало. Тем приятнее сознавать, что письменные источники, книги из библиотеки Евграфа Васильевича Салтыкова, отца писателя, в Талдомском музее хранятся вот уже восемь десятков лет. Здесь можно познакомиться с документами рода XVIII -XX веков. Нас будут интересовать месяцесловы из домашней библиотеки. Несколько слов об издании. Словарь Брокгауза и Эфрона дает такую справку о календарях: "При самом основании Академии Наук (1724 г.) ей предоставлено было исключительное право издавать календари. Впервые права эти АН осуществила в 1727 г., издав календарь на 1728 г. после чего академические календари выходили ежегодно до 1869 г. С 1770 г. они носили название месяцесловов. Академические месяцесловы имели преимущественно просветительское значение, особенно в прошлом столетии, их же справочная часть совершенствовалась довольно медленно". Талдомский музей располагает 22 книгами. Самый ранний месяцеслов датируется 1791 годом, самый поздний - 1865. Таким образом, по записям можно проследить жизнь четырех поколений Салтыковых на протяжений 85 лет. Записи сделаны рукой бабушки писателя Надежды Ивановны (урожденной Нечаевой), отца писателя Евграфа Васильевича Салтыкова, а также под диктовку Ольги Михайловны Салтыковой, матери писатели, и брата писателя Дмитрия, унаследовавшего Спасское. Записи календаря на 1791 год по содержанию не представляют достаточно стройной информации, а последующие два - на 1794 и 1798 годы - достойны внимания. В них - все очень мрачно: тема "выморочного имения", много смертей близких и дорогих людей... Так, в календаре на 1798 год Надежда Ивановна Салтыкова (бабушка писателя) делает такую запись: "1786 года июня 24 дня волею Божиею скончался Василий Богданович Салтыков после продолжительной болезни на 60-м году отроду и положен у церкви Преображения Господня в селе Спаском (с одним "с" - Т.М.). Сия вдова горькая осталась после его с малолетним сыном и шестью дочерми девками, имения 127 душ отнято по двум губерниям, Тверской и Костромской... и более 5000 долгу". Заметим, что в то время единственному сыну Евграше - десять лет. "Девок" надо выгодно сбывать с рук: выдавать замуж. Усадьба, дом, церкви окрест - все заботы упали на одни женские плечи. И ...вот запись в этом же календаре, прочитав которую, талдомский щедриновед В. П. Саватеев воскликнул: "Достойно романа!" Итак, что же "достойно романа"? "Сего 1798 года поехала я с детьми в Москву кормили в Григорове ночевали на Вотре мая 8 кормили в Дмитрове ночевали в Игнатове всенощную слушали мая 9 дня... ввечеру в Москву приехали мая 10 дня смотрели государева вшествие в Москву... (Ехали Кашинским трактом. Пунктуация по первоисточнику - Т.М.) 12 число ездила я с Евграшей ко Дворцу... 13 числа была поутру у Чирикова, а после полдень у Дворца с детьми, но государя не видали, 14 число в полдни были во Дворце и поднесли государю 16 картин, изволил принять и милостиво разговаривал, и пожаловал Маше и Анюте по перстню бриллиантовому. 15 число были во Дворце, благодарили Его Величество за высочайшую милость. 16 число государь изволил выехать из Москвы поутру в Троицын день" (Пунктуация расставлена мною. — Т.М.) Разберёмся. "Евграше" - 22 года, Мария Васильевна и Анна Васильевна - старшие сестры, им-то - "по перстню бриллиантовому". О "Маше и Анюте" мы можем почитать не только в документе, но и в литературном произведении М. Е. Салтыкова. Раскроем "Пошехонскую старину" на главе "Портретная галерея. Тетеньки-сестрицы". "...C минуты на минуту ждут тетенек-сестриц (прислуга называет их Барышнями), которые накануне преображеньева дня приезжают в Малиновец и с этих пор гостят в нём всю зиму, вплоть до конца апреля, когда возвращаются в своё собственное гнездо "Уголок", в тридцати пяти верстах от нашей усадьбы. Три подводы с тетенькиным скарбом: сундуками, пуховиками, подушками и проч., ещё вчера пришли вместе с горничной Липкой, которая уже приготовила их комнату, расставила в двух киотах образа, выварила клопов из кроватей и постлала постели... Тётеньки! Тётеньки! - раздается на балконе. - Барышни едут! - откликаются голоса в девичьей и в коридорах... Тётенька Марья Порфирьевна капор сняла, чепчик надевает... Смотрите! смотрите! вынула румяны... румянится! Сколько они пряников, черносливу, изюму везут... страсть! Тётеньки-сестрицы - старушки. Они погодки: одной шестьдесят два, другой шестьдесят три года. Обе маленького роста... Мы называем их тетеньками, отец и матушка - сестрицами; отсюда общая кличка: тётеньки-сестрицы". Портреты двух "тётенек-сестриц", Марии Порфирьевны и Ольги Порфирьевны восходят к реальным прототипам, к родным тётенькам Салтыкова, двум старшим незамужним сестрам отца, Марии Васильевне и Анне Васильевне Салтыковым. О них - речь в нашем месяцеслове "Маше и Анюте". Под именем "Уголка" изображено их имение при сельце Мышкино Калязинского уезда, отстоявшее от Спас-Угла в 35 верстах. Мария Васильевна и Анна Васильевна доживали свой век в Спасской усадьбе, у брата. "Чем они были сыты - это составляло загадку, над разрешением которой никто не задумывался...". "Минуты, когда ворота Малиновской усадьбы заперлись перед ними навсегда, были сочтены". - находим в романе. Печальны были последние годы "тётенек": одна умерла в "Уголке", заболев от холода, другую "поместили в ближайший женский монастырь". Так кончается повествование главы "Тетеньки-сестрицы", так окончили жизнь две души "Маша и Анюта", в молодости принявшие от Павла I по бриллиантовому перстню.
