«Может быть, иногда ты вспомнишь поэта…»
С Иваном Сергеевичем Романовым я познакомился в конце 1930-х годов. Он работал ответственным секретарем районной газеты «Коллективный труд». Послал я в эту газету свой первый рассказ «Старик». Через несколько дней из Аймусовского сельсовета (он располагался тогда в Глинках, в доме раскулаченной Анны Бубновой, почти рядом с нашим домом) пришел посыльный и заявил: «Из районной газеты звонил какой-то Романов, просил тебя связаться с ним...»
С трудом я дозвонился до редакции, попросил Романова. Назвался. Слышу — голос звучит отрывисто, громко:
— А, сколько же лет-то Вам?
— Скоро будет семнадцать, — говорю.
— А я думал, рассказ писал пожилой человек... Землю ты знаешь и любишь. Это похвально. Но вот твой старик селекционер-самородок — без имени... Да и образ его трудно представить. Уж очень много в рассказе картин природы, а главный герой — в тени... Как бы хорошо было, если бы ты заглянул в редакцию. Здесь бы мы обо всем договорились...
Редакция в то время занимала нижний этаж кирпичного дома, где в последние годы размещалось правление райпотребсоюза.
Видимо, уборщица подвела меня к большому старинному конторскому столу, за которым сидел седеющий человек с пылавшими румянцем щеками и что-то выяснял по телефону.
На меня смотрели удивительно ясные, почти голубые, по-отечески добрые глаза. Повесив трубку, Иван Сергеевич встал и подал мне руку:
— Вот и хорошо, что приехал. Давай-ка сразу за дело. Не возражаешь, если мы старика как-то назовем? Hy и хорошо... А рассказ, я думаю, надо назвать «Пшеница». Она оказалась главным «героем»...
Я согласился. И вскоре под таким заголовком рассказ был опубликован. Радости моей не было предела. Иван Сергеевич, теребя седеющую шевелюру и поглаживая густые рыжеватые усы, просил писать о людях деревни, которые заслужили уважение сельчан, о делах в колхозе, недостатках, которые мешают, о том, как проводит досуг молодежь... Человек живой, он покорил меня своей простотой, доброжелательностью, желанием приобщить нового автора к газете...
Ближе я узнал его, когда стал активно сотрудничать в газете. После войны Иван Сергеевич работал литсотрудником, много внимания уделял обработке писем читателей, выискивал среди их авторов людей талантливых и цепко держался за них. Думаю, многим обязан ему и нынешний редактор газеты «Заря».
В 1949 году мне было предложено перейти в редакцию (там требовался ответственный секретарь). Я понимал, насколько трудным был этот участок. И тут пришел мне на помощь Иван Сергеевич. Он щедро делился накопленным опытом.
В редакции мы сидели с Иваном Сергеевичем друг против друга. Наши разговоры касались не только непосредственно редакционных дел, но и творчества любимых писателей, прочитанных книжных или журнальных новинок.
С искренней теплотой рассказывал Иван Сергеевич о знакомстве с Михаилом Михайловичем Пришвиным, который в начале 1920-х годов жил в Талдомском районе (сначала в Дубровках, в доме Клычковых, потом в Костине) и изучал кустарные промыслы края. Иван Сергеевич сопровождал писателя в его походах по деревням и селам, наблюдал, как он заносил в блокнотик свои впечатления, необычные слова, которыми изобиловала речь кустарей. Бывал он и в московской квартире Пришвина.
— Это настоящий чародей слова, — говорил Романов о Пришвине. — Народный язык знает очень хорошо... Его «Башмаки» были любимой книгой наших кустарей.
Сам Иван Сергеевич учился только два года в церковно-приходской школе. Но талантливый поэт-самородок, особенно после Суриковского литературного кружка в Москве, накопил такой багаж знаний, какому могли бы позавидовать и люди с институтским образованием. Его цепкая память хранила в своих тайниках все, что им было прочитано. Он знал как отечественных, так и зарубежных классиков, с пристрастием читал произведения малоизвестных писателей, среди которых безошибочно выделял людей талантливых и многообещающих.
Как-то летом он пригласил меня в свой ахтимнеевский домик. Уселся поудобнее в мягкое кресло с высокой спинкой, позволявшей привалиться к ней и подремать. Его добрая супруга быстро собрала на стол чай и закуску. Беседа наша затянулась допоздна. Он вызвался проводить меня.
— Иван Сергеевич! Вы бы обулись. Все-таки ночь, холодно будет ногам...
— Тут-то ты и не прав! За день земля так прогрелась, что только теперь начала отдавать свое тепло. А босиком я люблю ходить с детства. Это же полезно. Да и землю иначе не познаешь...
Когда он уходил на пенсию, подарил мне фотографию, на обороте которой написал: «Предупреждаю, что эти строки оглашению не подлежат».
Думаю, я не оскорблю память о прекрасном человеке, если приведу в своих воспоминаниях вот эти его стихотворные строки:
«...А когда эта песня будет допета
И репьем вся могила моя зарастет,
Может быть, иногда ты и вспомнишь поэта,
Улыбнешься и скажешь:
«Вот был идиот!»
Да! Пришлось «идиотом» пройти мне по жизни,
Моя радость глупа, мое горе смешно.
Друг, хоть ты малой искрой сочувствия брызни
В мою душу, когда в ней бывает темно.
19-20/11-55 г.
Иван Романов».
Трудно сказать, чем были навеяны эти печальные строки. Но в памяти Иван Сергеевич остался Человеком с большой буквы. И те, кому довелось общаться с ним, близко знать его, навсегда сохранят о нем добрые чувства. Стихи его любили все. Они публиковались не только в районной газете, но и в большой прессе. И очень жаль, что при жизни ему не удалось выпустить сборник своих произведений. А они стоят того, чтобы быть опубликованными. "Заря"
1988 г. |
| Категория: Культура и спорт | Добавил: alaz (27.10.2009)
|
| Просмотров: 647
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
