И орден Славы на груди...
Накануне Дня защитника Отечества наш корреспондент Лидия СОБОЛЕВА побеседовала с одним из отважных сынов земли талдомской, солдатом Второй мировой, награждённым орденами Славы и Отечественной войны, Василием Степановичем АЛФЕЕВЫМ. Сейчас он живёт в Талдоме, на Кустарной улице. Ему уже 88 лет, но он хорошо помнит грозные годы войны. Срочную службу Василий Степанович служил в Грузии. Солдатская казарма стояла в городке Гори (неподалёку от Дома-музея Иосифа Сталина), Когда на нашу страну напали фашисты, ему пришлось два года — до лета 1943-го провести в боях но Кавказе.
Служил я, - рассказывает он, - связистом при штабе 20-й стрелковой дивизии. Бои шли постоянно, и связисты гибли каждый день. Очень тяжелые сражения были в Сухуми. Нам приходилось идти следом за разведчиками и под огнём противника восстанавливать связь. Когда бойцы занимали новые позиции, и днем, и ночью мы шли с тяжелой ношей: одна катушка с проводом - за спиной, другая - в руке. Каждая весила по 16 килограммов. Вблизи передовой всегда были немецкие снайперы. Они стреляли без промаха. Однажды командир дивизии остался без связи и отправил двоих моих товарищей восстановить линию. Они пошли на боевое задание и погибли. Из связистов остался один я и получил приказ обеспечить связь наблюдательного пункта со штабом. Мне повезло, я уцелел и связь восстановил. Был я в то время молодым и сильным, высокого роста, поэтому мне было легче, чем другим, таскать эти тяжелые катушки.
Воевали мы в горах, с боями прошли от Сухуми до Крыма. Однажды получили приказ о наступлении. Ночью мы должны были обойти по болоту огромную станицу Крымскую, в которую вступили немецкие войска. Мы шли, проваливаясь в трясину до пояса, но все-таки добрались до нее. Выполняя приказ, стали уничтожать оккупировавших этот крупный населенный пункт фашистов. Силы врага намного превосходили наши, но мы использовали внезапность нападения. Небольшими группами стали захватывать дома и бить врагов. В один из домов я ворвался первым. Видимо, немцы уже отпраздновали победу и не ожидали нападения. На полу спали примерно двадцать фрицев, стоял залах перегара. Вдруг один из них поднял голову, я увидел погоны офицера и немедленно нажал на спусковой крючок автомата. После моих выстрелов трое бросились за мной, но их пули не догнали меня, наверное, потому, что немцы еще не протрезвели. Позже представители командования части проверили мое сообщение о том, что я выстрелил в немецкого военачальника и сказали, что он имел звание генерала.
В ту ночь бойцы нашей дивизии уничтожили очень много солдат противника, но удачная операция длилась недолго. Немцы успели вызвать подмогу, и вот тогда началась кровавая битва, в которой погибло много моих товарищей. К тому времени я воевал уже больше двух лет, и хорошо знал, какой это ужас - война. Но столько пролитой крови моих однополчан мне еще видеть не приходилось.
Но вскоре и меня настигли выстрелы из вражеского оружия. От боли я потерял сознание. Видимо, санинструкторы решили, что не успеют довезти меня до медсанбата и оставили умирать на обочине дороги. На моё счастье по дороге на ишаке двое связистов везли катушки с проводом. Один из них был мой друг, и он бросился меня спасать. Вдвоём посадили меня на ишака, привязали, чтобы я не упал, и привезли в медсанбат второго эшелона. Я всю жизнь вспоминаю этот поступок моего друга с благодарностью. Тут я узнал, что у меня ранение в мягкие ткани ноги и правой руки, а кость предплечья раздроблена.
Как раз в это время самолёт доставил для командования важные документы и газеты. На самолете командир батальона отправил меня в Краснодар. Летчик, спасаясь от обстрела, несколько раз совершал посадку. Но госпиталь в Краснодаре не стал спасением. Шла непрерывная бомбежка. Всем раненым, которых, как и меня, доставили сюда, грозила смерть.
Нам выделили медсестру для сопровождения, и она предложила тем, кто выдержит дорогу, отправиться пешком за город, откуда с маленькой станции, которую пока ещё не бомбят, можно будет поехать в ближайший госпиталь на поезде. Превозмогая страшную боль, я примкнул к легко раненным. Спасибо, они помогли мне добраться до поезда. Я был очень рад своему, как мне казалось, спасению. Но дальше для меня начались страшные дни. Меня мучила страшная боль, я кричал, но врач госпиталя (это была женщина средних лет), ко мне не подходила (видимо, решила, что незачем терять время: все равно умру). У меня под мышкой выросла огромная опухоль, загноилась рана на левой руке. И тут вдруг по палате разнеслась весть, что к нам приехал замечательный хирург, профессор. Он осмотрел мои раны и приказал немедленно готовить меня к операции, причем нести меня так осторожно, чтобы не было ни малейшего движения. «Иначе, -сказал он, - смерть».
Профессор спас меня от заражения крови и даже сумел сохранить мне руку. Бывают же на войне такие счастливые встречи! Женщина-врач была уволена.
Пока я лежал в госпитале, насмотрелся на страдания солдат, оставшихся без рук и без ног. Они не знали, как им жить дальше, и не хотели стать обузой для своих жён и матерей. Некоторых из них отправляли в специальный госпиталь, по-моему, он был на Севере, на Соловках. Медсестры смотрели за тем, чтобы они не кончили жизнь самоубийством.
Меж собой бойцы говорили о письмах из дома. Это был наш свет в окошке. Но у некоторых, живших на оккупированных территориях, погибли и жёны, и дети, сгорели дома... Огромной ценой досталась народу Победа.
В госпитале после лечения меня признали инвалидом и демобилизовали. Ещё год я ездил из своей деревни Никитино на перевязки сначала в Маклаковскую больницу, а потом в Талдом. Однажды получил письмо от профессора. Спрашивал он, как двигаются пальцы на спасенной им руке...
Вскоре мы вместе с моим безногим односельчанином переехали в Талдом, устроились работать в инвалидную артель, где шили обувь и пилотки. Жили сначала на частной квартире, а потом нам дали комнату при конторе. Но вскоре заказ был отменён, и мне пришлось переключиться на скорняжную работу: подбирал меховые пластины для шитья шапок и одежды. После женитьбы родные помогли мне купить дом в Талдоме, в котором я живу и сейчас.
В 1947 году меня вызвали в военкомат и вручили орден Славы третьей степени за бои на Кавказе. Ну а потом я получил, как и другие фронтовики, восемь юбилейных медалей. Вспоминая годы войны, я всегда думаю, что надо сделать все, чтобы не допустить впредь такого разорения страны, гибели и страданий целых народов, какие принес нам Адольф Гитлер. В газетах иногда читаю, что молодёжь не понимает его подлинной роди в истории. В Твери подростки собираются в апреле в день его рождения, чтобы отпраздновать эту дату. Видимо, мы, военное поколение, не смогли им внушить, что они оскорбляют память своих погибших в сражениях с гитлеровскими полчищами героических дедов, защитников Родины, неправильно оценивают Победу народа, отдавшего за неё миллионы жизней.
Возмущает меня и книга Резуна, взявшего себе славную фамилию выдающегося полководца Суворова. Он утверждает, что войну начал не Гитлер, а Сталин. Мы, фронтовики, своими глазам видели, как были вооружены и подготовлены к войне немцы, и как в начале войны ходили в атаку наши солдаты - с одной винтовкой на двоих в надежде отобрать оружие у врага. Утверждение Суворова, что наша страна начала воину, - предательство своей Родины и памяти погибших воинов. |
| Категория: Люди нашего края | Добавил: alaz (21.06.2014)
|
| Просмотров: 576
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
