Когда началась война, — рассказывает житель Николо-Кропоток Алексей Иванович РУМЯНЦЕВ, — я был подростком, учился в Квашонках на скорняка. При приближении немцев к Москве мы с друзьями ушли пешком домой в Николо-Кропотки, отсюда ездили копать окопы, вскоре произошло знаменитое сражение под Москвой, немцев отогнали от стен столицы. Нас, молодежь, вернули в свою деревню. Мы стали работать в колхозе. По ранению в 1941 году пришел с фронта домой Иван Волгин. Он стал обучать нас военному делу. Под его руководством мы изучали материальную часть станковых пулеметов, трехлинейную винтовку, гранаты. В конце 1942 года уже я стал обучать парней 1926 года рождения ходить строем, чистить оружие, стрелять, тоже, как Иван Волгин, преподавал материальную часть. Все они пошли служить в действующую армию, а следом за ними, через три дня после нового, 1943-го. года и я. Первые полгода в Казани в звании ефрейтора обучал новобранцев стрельбе, преподавал им материальную часть. Потом попал на фронт. Моим командиром был будущий маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров. Я был в пехоте. Помню длинный марш под городом Кировоградом. Шли по ночам, у селения Новая Прага начался мой первый бой. Мы бились за Кировоград. Город стоял на холме, а мы по-пластунски и короткими перебежками приближались к немецким траншеям из низины. Фашисты стреляли из минометов. Бежишь, а кругом рвутся мины, вздымается земля... Днем мы никак не могли овладеть передовой линией вражеских траншей. Наконец, выгнали их из первого ряда. Они опять стали наступать, выгнали нас. Потом, уже ночью, мы снова ворвались в их траншеи, дрались врукопашную. Началось общее наступление, и Кировоград был освобожден. Мне этот город стоил крови. Я получил ранение в челюсть, лопнула лицевая кость. Но во время боя было особое настроение, мы верили своему командиру, как бы предчувствовали, что все равно возьмём город, победим. Вот так умел Павел Алексеевич Ротмистров поднять дух войска. ..Лечился я месяц в Саратове, в госпитале. Оттуда меня отпустили домой. Надо было идти пешком из Талдома в Николо-Кропотки. Призадумался: после госпиталя сил не было. Из Талдома позвонил по телефону председателю колхоза Ивану Семеновичу Федосееву: нельзя ли прислать лошадь? Сам, не надеясь на такое чудо, уже вечером направился пешком в свое село. Где-то возле Юркина меня увидел ездовой. Прислал-таки лошадь председатель! Очень кстати. Обмундирование было изношено, валенки рваные, а было еще холодно, снег лежал. Дома мне так обрадовались, устроили вечеринку. Отдохнул, повидался с родными и через месяц — снова в путь. На этот раз недалеко: направили меня долечиваться в Москву, в Лефортово. Оттуда — в Ивантеевку. Новое формирование было в мае 1944-го. Попал в 1492-й артиллерийский полк легких самоходных орудий. Зачислили во взвод управления. Я находился с радиостанцией рядом с командиром полка полковником Губернаторовым на командном пункте. Полк наш с боями продвигался по Прибалтике. Вместе с боевыми товарищами под командованием И. Баграмяна я принимал участие в освобождении городов Паневежис, Шауляй, Лиепая. Немцы сопротивлялись, но что-то изменилось в этой войне. Когда не было боёв, на них, видимо, нападала тоска. Однажды со стороны их окопов раздался голос усиленный рупором: 'Рус Иван, спой "Стеньку Разина". Оказывается, они давно уже слушали, как я пою во время отдыха. Сначала я не хотел, могли бы и подстрелить. Но однажды после очередной просьбы с вражеской стороны решился: «Тошно им умирать за своего бесноватого Гитлера, пусть хоть нашего Стеньку-атамана запомнят». Ну и гаркнул я что есть мочи про Волгу-матушку, персидскую княжну и Стеньки Разина челны. Тишина в ответ, ни одного выстрела... ...Когда шел бой за город Лиепая, я был ранен в плечевой сустав. Наложили гипс, но получилось заражение крови. Температура поднялась до 40 градусов. 26 февраля 1945 года мне сделали операцию. Что было перед этим, не помню. Очнулся, и радость охватила меня: "Жив!" Опять наложили гипс. Кровь пять раз вливали. Лечился долго в Ленинграде и в Соликамске. Демобилизовался только в сентябре 1945 года инвалидом второй группы. После войны работал в Николо-Кропотках в пекарне и в Салтыково-Щедринском лесничества лесником, секретарём сельсовета. В лесхозе трудовой стаж — 23 года. И сажали лес и пилили его, делали рубки ухода. 45 лет прожил с женой Антониной Михайловной. Она была бухгалтером в сельпо, потом в сельсовете. Шесть лет, как умерла. Вырастили с ней сына и дочь. Сын работает в Москве в лесопроекте, а дочь — учительница. Трое внуков. Два внука заканчивают институт, а внучка — одиннадцатый класс...» ...Когда становится грустно старому воину, он перебирает фотографии. Нравится ему смотреть на своих потомков. Вот фотография запечатлела дорогого гостя — сына. Приехал поздравить отца с Днем Победы. На столе — пузатая фигурная бутылка с дорогим вином и бутерброды с красной икрой. Устроил родителю настоящий праздник. Вот ветеран позирует за рулем красивой автомашины сына... Долго скучать ему некогда. Часто заходят к нему соседи, да и сам он не утратил молодого задора. Как соберутся фронтовики в День Победы, любит он с ними и поплясатъ, и частушку спеть, и про Степана Разина. Жизнелюб он, Алексей Иванович Румянцев.
