«Прошу отправить меня на фронт» — тысячи заявлений с таким текстом поступали в Талдомский военный комиссариат в первые дни Великой Отечественной войны. Среди них было и мое. И вот 12 августа вместе с земляками прибыли в Тулу, а оттуда — направлены на Ленинградский фронт.
Через десять дней наш эшелон уже следовал к Ленинграду по Савеловской дороге мимо родного Талдома. Первая остановка была на станции Красный Холм. Сюда стекалось много эшелонов: одни шли на фронт, другие — в глубокий тыл. В некоторых везли детей, эвакуированных из Ленинграда. Бледные лица, печальные недетские суровые глаза пронизывали душу.
Здесь, в Красном Холме, мы попали под огонь. Налетели «мессершмитты», началась бомбежка. Грохот, стоны, кровь. Так мы узнали, какой бывает война. Станция превратилась в руины. От многих эшелонов, стоящих рядом, ничего не осталось. Раздавались стоны раненых. Ненависть к врагу вспыхнула во всех нас, кто остался жив, с утроенной силой.
Медленно, но мы продвигались к Ленинграду. У станции Кирчь на берегу Волхова движение прекратилось: железнодорожные пути были разбиты. Стали пробираться пешком. Попали в окружение, и лишь маленькая горсточка наших солдат смогла пробиться через вражеское кольцо. Спустились к реке и вплавь перебрались на ту сторону, к своим. Как раз шел ожесточенный бой. Мы поддержали наших артиллеристов, среди которых было много раненых.
Затем нас снова отправили на переформирование в Волхов. Вместе со мной были братья Грибковы из Ахтимнеева, Василий Тимофеев из Квашенок, Виктор Брызгалов из Талдома. Из Волхова — вновь ближе к Ленинграду. Запомнился бой у села Синяево. Досаждали финские «кукушки» — не поднять головы.
23 сентября 1941 года на рассвете, когда враг спал, начали артподготовку. А затем все пошли в атаку. Фашисты сопротивлялись, но мы их гнали километров двенадцать. В этом бою я был ранен в ногу. Попал в госпиталь в город Череповец, затем — в Вологду, в оздоровительный батальон.
До чего не хотелось сидеть без дела: охранять склады! Рвались на фронт. В декабре желание исполнилось: вновь зачислили в действующую армию.
Попал в артиллерию, потом был направлен на курсы санинструкторов, а через три месяца — снова на фронт.
В марте 1942 года освобождали Андриаполь. Несколько наших ребят пошли в разведку, но не вернулись. Тогда нас отправили по их следам. И мы нашли ту группу: разведчики были мертвы. На их лицах вырезаны звезды, изуродованы спины, выколоты глаза. Разве можно забыть все эти зверства «сверхчеловеков»?
В городе увидели такую картину. Из русской печи обгоревшего дома вылезла пожилая женщина с мальчиком. Она плакала от горя и радости, что встретила нас. Оказывается, что в ее огороде фашисты расстреляли 75 человек. Все эти злодеяния все больше ожесточали нас. Мои товарищи: санинструкторы Вяткин из Котласского района, Бутров — учитель из Кирова, Григорьев из-под Киева, Тюрин из Новгорода (его жену расстреляли фашисты) – в эти дни спасли 375 человек.
Враг отступал. В мае 1943 года освободили Великие Луки, потом — Невель. После этого нас отправили в Белоруссию. В Витебске был ранен, но уже через два месяца вернулся на передовую. И снова бои. Дрались за каждую пядь земли. Под Новоржевом потерял руку, надолго попал в госпиталь, а потом - отправлен домой.
Более тридцати лет прошло, а бывает так, что кричу во сне: кажется, что снова бой и рядом боевые товарищи. Часто вспоминаю Ивана с легендарной фамилией Великий... Он родился в Винницкой области. Был настоящим героем. В бою он остался один у орудия, отбил три атаки немцев. Помню и военфельдшера Михаила Рудных из Челябинска, наводчиков Николая Кравцова из Котласского района и Александра Свиридова из Тамбова.
Многие из бойцов остались навечно в братской могиле в латвийском городе Кемери: Г. Васильев, М. Сенбирев, К. Якубов, Н. Живодух, С. Пашиков, Г. Сажин. Они погибли в 1944 году.
Несмотря на ранения — а их у меня четыре — сейчас продолжаю работать. Вот уже тринадцать лет охраняю строительные объекты в ПМК-З11. Л. ФЕОКТИСТОВ
ветеран Великой
Отечественной войны.
г. Талдом. |
