По сей день с ощущением неловкости я вспоминаю, как мы дарили ей подарок. Восьмое марта пришлось на воскресенье. Снег уже начал темнеть и оседать, а у них на Октябрьской, где машин ездит мало, было светло и чисто, совсем по-зимнему.
Она пилила дрова.
Мы стояли на опилках и, пряча сверток за спиной, перебивая друг друга, не в лад, произносили торжественную речь:
- Екатерина Александровна, поздравляем с днем 8 Марта...
Не могу вспомнить, что мы собирались дарить. Какую-то дешевую статуэтку, какую-то балерину, купленную в хозяйственном магазине на сэкономленные гривенники.
Она внимательно выслушала нас, смущенно улыбаясь, а потом сказала:
— За поздравление, ребята, спасибо, а подарков мне не надо, вы ведь сами не зарабатываете.
Мы положили свою балерину на крыльцо и убежали.
Теперь я думаю, что, возможно, это было не совсем педагогично с ее стороны — ведь мы старались. Но в этом вся наша Екатерина Александровна, со всей ее принципиальностью, строгостью и одновременно душевной застенчивостью и милотой.
Наверное, и нынешним своим ученикам из восьмилетней школы № 3 Екатерина Александровна Пьянова любит повторять, как нам: «Математика — строгая наука, она требует труда ежедневного, постоянного». И объясняет им теоремы так же увлеченно, перепачкивая мелом даже волосы. Или, если чувствует, что класс может дойти своим умом, вызывает к доске кого-нибудь, вроде нашего Юрки Лабутина, чтобы тот решил новую теорему, как задачу... А еще лучше сразу нескольких - это уже будет конкурс, турнир, состязание, которое принесет победителю ни с чем не сравнимую радость успеха.
Наша учительница любила, когда в классе вспыхивала искра соревнования: кто быстрее сделает задачу на контрольной, кто предложит большее число ее решений, кто сумеет выполнить сразу оба варианта? Это было сродни игре, которая нужна детям и в тринадцать, и в пятнадцать лет.
На математике было интересно и мальчишкам «с техническим складом ума» Лабутину, Монахову, Зобову.., и поклонницам словесности, и тем, кто вовсе был свободен от поклонения каким-либо наукам... Известно, сколько сил тратит учитель для того, чтобы вывести отстающих, слабых на уровень успевающих. Бывает, в иных классах это удается дорогой ценой за счет меньшего внимания к ребятам способным.
Екатерина Александровна умеет работать со всем классом, старается каждому дать возможность реализовать способности, загрузить ум, чтобы скучать было некогда.
Ей есть чем гордиться. Например, прошлой весной на районной математической олимпиаде в своей возрастной группе ребята из восьмилетней третьей выступили очень успешно.
Приходить к ней на урок с нерешенной задачей у нас стыдились. Если не вышло, являлись в школу пораньше списывать. Но этой нехитрой процедурой дело никогда не ограничивалось. Обычно, если уж попадалась задача – «крепкий орешек», (а это не так уж часто случалось), перед началом занятий и все перемены до математики «победители» стояли у доски и объясняли, растолковывали свое решение «побежденным».
Конечно, это не бог весть какое приятное занятие для перемены, но без этого нельзя дать списать, (а это, как известно, не по-товарищески), не навлекая на себя гнева нашей учительницы. А гнева ее мы боялись. Был он бурным и праведным и всегда обращен против «бессовестности, безответственности и бездумности», выражаясь ее словами. Она осуждала не списавшего, а того, кто услужливо раскрыл тетрадь, не потрудившись растолковать.
Сильным ученикам, активистам доставалось от Екатерины Александровны, нашего классного руководителя, больше и чаще.
Не бывает таких мальчишек, которые хоть раз не разбили бы стекло. Известно, что существуют самые разные способы, которыми пользуются учителя, чтобы найти и наказать виновного. Оговорюсь сразу, что ябед она не поощряла и не терпела настолько, что к ней бы никто и не решился подойти, чтоб нажаловаться.
А стекла не могут иногда не разбиваться, и линейка, если ее вздумает превратить в шпагу двенадцатилетний рыцарь, имеет свойство ломаться, бывает это и с табуретками.
И вот кусок мела, неудачно пущенный «рыцарской» рукой, пробивает вдруг круглую аккуратную дыру в стекле за секунду до звонка на урок, Екатерина Александровна входит в класс, смотрит на стекло, на замерший седьмой «Б" и поднимает с места старосту, дежурных, председателя совета отряда, предлагая каждому объясниться. Те молчат, и никто даже не поворачивается к последней парте, пока не встанет с нее сам Мишка Бычков, весь багровый и не скажет голосом, осевшим от раскаяния, гордости, что решился по своей воле признаться, благодарности, что дали ему это сделать: «Я разбил, не нарочно, мелом, кинул...».
Не всегда такие ситуации разрешались за две минуты. Когда Саня Кокорев циркуль сломал, напряженная обстановка оставалась в классе несколько дней. Было это в конце второй четверти. Тогда Екатерина Александровна объявила нам, сама страдая от собственного решения, но твердо: «Не найдется виновник — в Москву в каникулы не поедем». Саня признался через день.
С самого начала, как взяла наш пятый класс, Екатерина Александровна настойчиво развивала в нас навыки самоуправления, инициативность, чувство коллективизма. Проявлялось это ее стремление по-разному. Например, она никогда не только не назначала старосту, звеньевых прямо от себя, но даже не старалась тактично руководить нашим выбором. Дав ребятам свободу в определении лидеров, она впоследствии помогала коллективу осознать необходимость подчиниться избранным, а тем вести коллектив. Бывало, что класс ошибался, на ошибках учились.
Требования ее всегда были жесткими, уроки запоминались. Помню, как в сентябре в самом начале пятого класса, приходит наш классный руководитель ко мне домой в обед, занятия уж час как закончились, и говорит: «Класс после ваших уроков остался неубранным, дежурные ушли. Придется тебе вернуться в школу и сделать уборку». Три дня назад одноклассники выбрали меня старостой.
Я побежала в школу, в нашем классе во вторую смену учился первый «Б». Обычно класс убирали до прихода первоклашек, поэтому они наблюдали за моими трудами с любопытством, а те, что побойчей, приставали с вопросами. И было почему-то ужасно неловко перед малышами, что класс для них не готов.
Больше у нас такого не случилось ни разу, и было естественно, что староста отвечает за дежурство в классе, дежурные за порядок в нем, и каждый в нашем детском коллективе понимал, что по его вине, в случае нарушений, попадет дежурным, старосте, а подводить товарищей в классе Екатерины Александровны считалось постыдным.
Ни в малейшей степени ей не присуще стремление к показухе. Когда на урок приходил кто-то из посторонних, Екатерина Александровна немного терялась, видно было, что она робеет. Но к доске в этот день никогда не просила выйти своих лучших. Как не старалась, например, чтобы наши стенгазеты выглядели красивей, чем есть. Так вышло, что у нас никто не умел хорошо рисовать, и очень забавные наши "Колючки» здорово проигрывали из-за оформления. Не секрет, есть в школах стенгазеты, которые рисуют родители или учителя, в нашем классе даже мысли такой не могло возникнуть.
Сейчас, вспоминая все это и задумываясь, как удавалось Екатерине Александровне создать в нашем классе атмосферу товарищества, пробудить активность, развить интерес друг к другу, не могу ответить, что же именно она делала, какие применяла методы.
Не было у нас какой-то особенной внеклассной работы. Все, как положено: познавательные сборы «Вглубь океанов и морей» и пионерское четырехборье, стенгазеты и танцы с «дробушками» на смотрах самодеятельности...
Сама Екатерина Александровна какого-нибудь особого таланта для внеклассной работы не имела: не пела, не рисовала, не могла выучить с нами танец. С беседой о художниках она просила к нам прийти школьного библиотекаря Людмилу Васильевну Рецкову. Танцы к смотру учили сами, в «турнире смекалистых», опубликованном в «Пионерской правде», участвовать решили сами. А Екатерине Александровне мы любили показывать свои танцы на разных стадиях их подготовки, обсуждать с ней костюмы к смотру, идеи для новогодних стенгазет и то, кому из нас какая профессия подойдет в будущем...
Она не жалела времени на разговоры с нами. Хотя было его у Екатерины Александровны в ту пору в обрез. Старший сын ее Санька учился в младших классах, маленький Мишутка был в яслях. Поневоле им приходилось нередко становиться участниками наших репетиций перед утренниками, выпусков «Колючек», а Сане — даже собирать с нами макулатуру, лом и ходить в походы с ночевками на Стрелку, где Дубна сливается с Сестрой.
Эти походы и сейчас с особенной приятностью мы вспоминаем, встречаясь с одноклассниками. Конечно, в первую очередь, всякие забавные происшествия: как в кисель два раза сахару всыпали, как ведро понесли чистить после костра и утопили. Екатерина Александровна тогда выразила по этому поводу неодобрительное недоумение:
— В школе я и не думала, что вы такие растерянные и неловкие.
Показывая тем, кто не умел очистить всю картошину, не отрывая ножа, выговаривала:
— Ведь вы хозяйки будущие, семью станете кормить.
Она часто нас оценивала с точки зрения будущего.
Это касалось умений, навыков, объема информации, который необходимо иметь. Но в проявлении душевных и волевых качеств спрашивала с нас как с равных себе людей, без скидки на возраст. Это было тем более справедливо, что опыт общения с ней самой дает возможность развиться в людях прямоте, искренности в оценках.
Кстати, об оценках вообще и, в частности, о школьных отметках в тетрадках после контрольных и домашних заданий, в журнале после ответа у доски. Были у ее учеников тройки, которыми они гордились, и четверки, которых стыдились. Так, она умела выразить, взглядом ли, тоном оценку отметки, которую дает.
Двоек Екатерина Александровна ставила у нас много, а пятерок мало, хотя, должно быть, на ее показателях во время педсоветов это отражалось неблагоприятно. Но она прежде всего старалась показывать нам, на что мы способны, лукавить не могла и не хотела, зная, каким прилипчивым бывает лукавство.
Строгость, прямодушие не всем по нраву, вернее, их трудно оценить сразу, когда они адресованы тебе или (еще труднее!) твоему дорогому дитяти. Не все родители, очевидно, сразу в состоянии безоговорочно принять строгость Екатерины Александровны. Не могу сказать, что мы в детстве понимали, учась у нее, что нам повезло, дорожили общением с ней.
У каждого из нас в жизни немало было учителей хороших и... разных. Когда при мне говорят об учителях любимых, всегда вспоминаю Екатерину Александровну Пьянову. И.Костик.
(Наш корр.). |
