Прасковье Филипповне Потаповой скоро 70 лет. В калейдоскопе времени забывается многое. Но эта женщина, на долю которой выпало много горя, до мельчайших подробностей хранит в памяти все, что видела и испытала за свою жизнь. Вот и сейчас, когда мы сидим за столом в небольшой, чистенькой комнатке, Прасковья Филипповна и ее сестра Марья Филипповна рассказывают о давно минувшем, как о происшедшем совсем недавно. Видно, уж столько говорено-переговорено ими…
Руки бережно перебирают дорогие сердцу письма, фотографии, документы. Женщины называют фамилии, даты. Но чаще всего они произносят имена четырех сыновей Прасковьи Филипповны. И кажется, что сейчас откроется дверь и войдут в комнату Коля, Митя, Витюша, Саша. Ладные, веселые. Прасковья Филипповна не знает их взрослыми: ведь уходили они из дома безусыми мальчишками, комсомольцами. И ни один с тех пор не переступил порог родного дома.
Трудная доля выпала Прасковье Филипповне. Сызмальства пришлось зарабатывать себе на жизнь. В тридцать лет осталась она одна, с четырьмя детьми на руках. Старшему еще восьми не было, а Саше едва минул год. В двадцать девятом вступила она в только что организовавшийся в Талдоме колхоз. И кое-кто из зажиточных бросал злобное: «Вот притащила нахлебников». Но Прасковья Филипповна, стиснув зубы, работала, не покладая рук. Хорошо, что сестра всегда была рядом и старушка-мать. Вместе ставили ребят на ноги. А те росли трудолюбивыми, дружными. Пошел работать Николай, стало легче и Прасковье Филипповне (в то время она уже работала в Талдомской обувной артели). Думала, что налаживается жизнь. Коля уже совсем взрослый, скоро в армию, а там, глядишь, и своей семьей обзаведется: была у него верная подружка Настенька. Но ушел в сороковом году старший сын в армию, да так больше мать его и не видела. Служил он сначала на Дальнем Востоке, а когда грянула война, получила в августе 1941 года Прасковья Филипповна весточку: «Мама, я сейчас в Харькове, учусь на командира». Через людей, слышавших выступление Николая по радио, узнала мать и другую радостную весть – что жив он и здоров, кланяется матери, что его приняли кандидатом в партию. А потом перестала получать она известия. Ничего не знал о брате и Митя – второй сын, который в 41-м также ушел на фронт. «Скоро два месяца, как я бью фашистских гадов, - писал он в одном из писем, - Сражаюсь под Белгородом, так что мы с Колей находимся на одном фронте. Мама, я своими глазами видел разгул фашистов. Видел разрушенные деревни, замученных людей…». Замолчал вскоре и второй сын. И начались розыски. Тяжкое известие камнем обрушилось на мать: оба сына пропали без вести. Дмитрий – в июне, а Николай – в декабре 1942. А мать уже благословляла на фронт третьего сына – Виктора. И опять бессонные ночи, и опять похоронная, омытая святыми материнскими слезами: «Ваш сын… в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 20 января 1943 года в городе Камышине Сталинградской области». Теперь остался у матери один сын. Рвался и он на фронт, но загремели залпы Победы. Думала Прасковья Филипповна, что хоть он будет ей утешением и помощником на старости лет. И уже со спокойным сердцем провожала его в конце 1945 года на службу в армию. Не успели высохнуть слезы по погибшим на фронте сыновьям, как вдруг через год снова горе свалилось на ее плечи: в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей погиб ее младшенький, ее опора и надежда, ее светлоголовый Саша. Суровые, печальные лица товарищей, воинские почести, ружейные залпы – все как в тяжком сне, запомнилось Прасковье Филипповне. Седая прядь выбилась из-под аккуратной косынки. В голубых глазах – слезы. А может, они и не просыхают никогда? Когда слушаешь ее рассказ, когда думаешь о ее нелегком пути, то невольно приходит мысль, что перед тобой – героиня. Но не только это привело нас в дом, что стоит на Калязинской улице. Дом и дорога к нему, которые, казалось бы, должны быть всегда известны, - позабыты. И вот старый человек остался, по сути дела, один на один со всеми своими житейскими хлопотами, неурядицами. Вот крыша в коридоре течет. Надо ее чинить, шпаклевать, красить. И по рублю отрывают сестры от своего скромного бюджета, чтобы заплатить частнику 65 рублей за ремонт. А своей пенсии, которую Прасковья Филипповна заслужила честным трудом, явно не хватает. И не знает она, откуда ждать помощи. А ведь на обувной фабрике Прасковья Филипповна проработала 22 года, и каждый знал наверняка о ее нелегкой жизни. О судьбе этой женщины, которая четырех сыновей своих отдала на защиту Родины, должен подумать и райвоенкомат. Дороги к дому таких людей, как Прасковья Филипповна, не могут быть позабыты. «Заря» 1967 г. |
